- Сим заселяется на участок 10х10 или на хаусбот на необитаемом острове, после вселения на пустой участок на счёте остаётся 3000 симолеонов. Я заселяю на хаусбот. - Продолжительность жизни 80-100 дней. У меня стандартные 90. - Чтобы найти пару для продолжения рода, основатель и его наследники могут совершить либо по 3 поездки за границу (по одному разу в каждую страну), либо по 2 поездки в Университет. - Если сим побывал за границей хотя бы один раз, он не может поступить в Университет и наоборот, сим, побывавший в Университете, не может выезжать за границу. - Симы никогда не могут посещать будущее. - Симы не могут учиться в школе-интернате. - Симы не могут общаться с НПС, которые генерируются на острове. - Зарабатывать деньги можно любыми доступными способами. - Разрешается использование мода Nraas Register для предотвращения появления на острове туристов, папарацци и бродячих животных. - Можно отключить анимацию снега или полностью отключить зимний сезон. Все сезоны будут включены. - Челлендж заканчивается, когда представитель 6-го поколения достигает возраста молодой взрослый.
Установлены аддоны: Мир приключений, Питомцы, Сверхъестественное, Времена года, Университет, Райские острова, Вперёд в будущее.
Основатель: Сэмюэл Колтрейн
Предыстория
Я вырос в простой рабочей семье оборотней. С утра до вечера мои родичи, сбившись в стаю, рыскали по округе и их загребущие лапы тащили в дом всё, что плохо лежало. Я выделялся среди них, как ёлка посреди берёзовой рощи. Моя душа тяготела к прекрасному: я мог часами выть на луну, воображая, что пою в оперном театре. Мои лапы выводили на земле замысловатые узоры, и я представлял, что расписываю фресками самый прекрасный храм. А ещё я всегда мечтал о кругосветном путешествии, но не на комфортабельном океанском лайнере, а под парусом, в одиночку, вздымаясь на высокие валы и обрушиваясь с гребня волны в пенных брызгах.
Родня не понимала моих увлечений и не разделяла моих мечтаний. Но папа — отдадим ему должное — в день моего совершеннолетия повёз меня к докам, где показал небольшой плавучий дом.
- Сын, мне тебя не понять, но если тебе так хочется быть мореходом, почему бы не начать с этого? - И папа вручил мне ключи от хаусбота.
На радостях я обернулся волком и едва не разорвал на отце новенькую рубашку. Схватил ключи и побежал к штурвалу.
- Па! Я ненадолго, только испробую бот на плаву! К ужину вернусь!
Отец смотрел на меня со странной улыбкой, в которой сквозила грусть, а в глазах его блестели слёзы. Таким я его и запомнил.
Я вывел дом из доков и направился в открытое море. Мне хотелось петь, и я затянул старинную шанти. Свою партию я выводил тоненьким дискантом, а за хор вступал зычным басом.
Boney was a warrior, Way, hey, ya! A warrior and a terrier, Jean-François!
Дом легко рассекал небольшие волны и шёл так плавно, что мне казалось, будто я лечу. Вскоре город скрылся из вида и вокруг меня расстилалась безбрежная морская ширь.
Я бросил якорь и улёгся прямо на палубе. Солнце клонилось к закату и горизонт переливался всеми цветами радуги: от нежно-жёлтого до густо-фиолетового. Никогда за всю свою жизнь я не видел такой красоты. Умей я рисовать, я бы обязательно написал такой закат, чтобы на картине был слышен шёпот волн, далёкий крик чаек, лёгкая грусть от прощания с солнцем и закипающая радость от восходящей луны.
Замечтавшись, я задремал. Мне снилось, что я играю на скрипке, а мои братья аккомпанируют мне на ударных. Старший брат всё ожесточённее бил в барабан, и только я хотел ему сказать, чтобы он вёл свою партию аккуратнее, как проснулся от толчка. Я открыл глаза и не понял, что случилось. Дом кружился, как волчок, а вокруг него стоял столб густой водной пыли. Мелкие частицы воды забивали нос, дышать стало нечем, и я поспешил укрыться на нижней палубе. Следующий толчок обрушил на меня переборку, и я потерял сознание.
Когда я очнулся, ураган стих. Я лежал на палубе своего дома и с ужасом осматривал, что от него осталось. Уцелела только палуба, на которой я прятался от торнадо, и штурвал, который был намертво к ней принайтован. Все надстройки, включая каюту и камбуз, начисто смыло водой.
Мой дом дрейфовал у крошечного клочка земли, над головой палило солнце, и я понятия не имел, куда меня занесло.
Стоит мужик в метро и думает: "Жена - дура, друзья - подонки, жизнь - дерьмо". А за спиной – ангел, записывает это всё в книжечку и думает: "Какие странные желания и почему-то каждый день одни и те же, но делать нечего, придётся выполнять".
Сообщение отредактировал Florence - Пятница, 31.01.2014, 01:17
Мы с замиранием сердца следили за взрослением Гейба и пытались разглядеть, кто из него вырастет, но малыш вёл себя по-прежнему и никаких изменений к лучшему мы в нём не замечали. Но вот календарь показал, что подоспели сразу два дня рождения: мама вступала в последнюю пору своей жизни, а Габриэль становился самостоятельным членом нашей маленькой семьи.
Конечно, мы начали с Гейба и когда я подносил сынишку к фирменному торту, каждый затаил дыхание: у всех нас было одно желание, чтобы Габриэль вырос спокойным и счастливым ребёнком.
Судя по лицу именинника, счастья в нём пока не наблюдалось, хотя мальчик вырос симпатичным, каким и был с самого рождения.
А уж когда Гейб открыл рот, стало понятно: ни о каком спокойствии речи быть не может. То, что в детстве было лишь нервозностью и капризами, сейчас переросло в озлобленность.
Но пока мы не стали заострять внимание на столь неприятном сюрпризе, потому что моя мама, которая в своё время не отличалась мягким характером, но сумела себя преодолеть и стала нежной и кроткой, в один миг из молодой красавицы превратилась в довольно милую пожилую даму.
Последние месяцы без передышки лил дождь, а в этот день он сменился мокрым снегом, поэтому ни о каких увеселениях на свежем воздухе речи не было: мы боялись, что Габриэль ещё не обзавёлся стойким иммунитетом и может подхватить простуду. Поэтому все перебрались в трюм. Совсем недавно прекратила своё существование теплица, которую отец заложил в самые первые дни своего пребывания в этом загадочном месте и сейчас на месте грядок сиял полировкой новёхонький танцпол. Сбылась давняя мамина мечта исполнить в паре со мной несколько балетных номеров.
Папа и Эйана смотрели на нас с восхищением, аплодировали и кричали «Бис!». Габриэль скорчил такую рожу, будто не видел в своей жизни ничего омерзительнее.
- И вот эти утиные барахтанья вы называете балетом? — вещал мой сынок. — Да пойдите и сделайте себе харакири! Да утопитесь в луже, только не позорьтесь!
Мы настолько опешили от дерзости вчерашнего младенца, что не нашлись с ответом. Только папа быстро сообразил, как сгладить возникшую неловкость. Жестом фокусника он извлёк из-за спины букет белоснежных роз, которые сберёг после разорения теплицы, и торжественно вручил его маме.
Потом папа не удержался и попробовал вместе с мамой исполнить пару танцевальных па. Но поскольку папа больше волк, чем человек, он очень быстро оставил эту затею.
Под тяжёлым взглядом Габриэля, которого возмутило, что мы не обратили внимания на его выходку, праздник не задался. У всех пропало настроение веселиться и мы разошлись по комнатам: общаться с Гейбом никому не хотелось.
С этого дня о спокойной и размеренной жизни в нашем плавучем доме пришлось забыть. То, что раньше мы считали явлением преходящим, выросло в безудержную злобу и ярость.
Первым делом Гейб взял под неусыпный контроль все диваны и кресла. Если в мальчике и было что-то виртуозное, то эта виртуозность проявлялась в установке ловушек: как мы ни следили, ему всегда удавалось выйти сухим из воды и остаться незамеченным и безнаказанным.
Лично я теперь предпочитал садиться прямо на пол, если не был уверен в том, что под очередным сидением не скрывается тщательно запрятанная мина.
Потом Гейбу не понравились мои балетные репетиции.
- Ты мужик или кто? Чё ты фигнёй страдаешь? И стройной ножкой ножку бьёт! Тьфу!
Я попытался спокойно объяснить ребёнку, что это совсем не так легко «ножкой ножку бить», если не верит, пусть сам попробует, а я посмотрю. Сын брезгливо поджал губы и гордо удалился. После этого Гейб на пару месяцев успокоился и всё время пропадал в трюме, где возился со всякими колбочками и ретортами.
Иногда из трюма доносилась адская вонь, несло чем-то горелым, слышались возмущённые крики Габриэля, частенько он выбегал наверх в таком виде, что Эйана хваталась за сердце.
Как ни опасались мы за здоровье Гейба, нас не могло не радовать то, что он нашёл себе хобби и оставил семью в покое, тем более, что как нам удавалось услышать из его невнятного бормотания, у Габриэля появилась мечта, которая на первый, второй и последующий взгляды не показалась нам злодейской.
Но, как вскоре выяснилось, наша радость была преждевременной. В один далеко не прекрасный день Габриэль вышел из трюма, загадочно улыбаясь, и торжественно вручил Эйане и бабушке подарки.
Женщины, растроганные таким неожиданным проявлением внимания, даже не заподозрили подвоха и, увидев в коробочках бутылочки с каким-то странным напитком, без тени сомнения попробовали их на вкус.
Позже Эйана рассказывала, что ни разу в жизни ей не довелось испытать такого ужаса. Даже когда она думала, что нас вот-вот найдёт её отец, даже когда она замерзала в зимнем океане, и то не натерпелась такого страха, в какой её вогнал напиток, приготовленный нашим сыном.
Маме тоже «повезло». Любимый внучек, о котором она так долго мечтала, счёл, что от бабушки слишком хорошо пахнет и не мешает подбавить ей вонючести.
Пока мама, изнемогая от разъедающей глаза вони, бежала в душ, мой сынок улюлюкал ей вслед и демонстративно зажимал нос.
Никакие воспитательные меры: ни увещевания, ни наказания, ни полный запрет использовать трюм в качестве лаборатории не возымели ни малейшего эффекта. Габриэль ненавидел всех и вся и подчинил свою жизнь тому, чтобы сделать наше совместное существование невыносимым.
Дольше всех держался папа и старался ни во что не вмешиваться. Больше всего он боялся, что в нём проснётся волчья натура и тогда от Габриэля останется только воспоминание, но и сдержанного деда Гейб сумел достать.
- Эй, волчара позорная! Да ты и не волк вовсе, а так, шавка облезлая. Если ты волк, что же твой сыночек простой смертный? Тоже мне, волк! Барбос ты беспородный!
Папа со всей присущей ему тактичностью попробовал приструнить внука, но тот не унимался и продолжал оскорблять и деда, и бабушку, и меня, и Эйану, которой досталось за то, что она не сумела передать сыну свои способности феи.
Дед слушал, слушал, но чаша его терпения оказалась вовсе не бездонной и когда Гейб потребовал немедленно обратить его в оборотня, отец завыл самым страшным воем, какого я никогда не слышал даже в жуткие ночи полнолуния.
- Только через мой труп ты станешь волком! Только через мой труп ты обретёшь хоть что-то сверх того, что тебе дано при рождении!
Впервые за годы, прошедшие с памятного дня рождения, перевернувшего всю нашу жизнь, мы увидели Габриэля испуганным.
Стоит мужик в метро и думает: "Жена - дура, друзья - подонки, жизнь - дерьмо". А за спиной – ангел, записывает это всё в книжечку и думает: "Какие странные желания и почему-то каждый день одни и те же, но делать нечего, придётся выполнять".
ElinaElf, да уж, сынок у нас что надо, ни о ком не забыл, всем сестрам по серьгам раздал и доволен. Он ещё когда в искорках кружился, я всё боялась, что игра ему даст какого-нибудь добряка или душу компании, уже приготовилась перебрасывать кубик, чтобы подбавить остроты, а то у меня все такие положительные получаются. Ага, игра меня услышала и отсыпала перца щедрой рукой. Теперь бы не поперхнуться, тем более, что дальше черты будет давать только игра, я если и смогу что-то исправить, то только зельем или снами, но это тоже чистый игровой рэндом. Династия Спенсер. Колдун-мститель. Челлендж "Робинзонада". Оборотень на необитаемом острове.
---
Стоит мужик в метро и думает: "Жена - дура, друзья - подонки, жизнь - дерьмо". А за спиной – ангел, записывает это всё в книжечку и думает: "Какие странные желания и почему-то каждый день одни и те же, но делать нечего, придётся выполнять".
Florence, ох, гад какой мелкий вырос-то! Как-то слишком взрослые мягко себя ведут, за "волчару позорную" и высказывания про балет надо было как дать по губам разок - чтоб неповадно было. Да, может быть слишком жестко, но иначе в сложившейся ситуации никак. Проклятие, не проклятие, а спуску все равно давать нельзя. Если сейчас так, то что же дальше, в подростковом возрасте будет?
Галадриэль, да какое там проклятие. В мягкой интеллигентной семейке выросло чудовище. Воспитывать надо было с рождения, а они с ним тетёшкались, когда он малышом истерики закатывал или делали вид, что не обращают внимания. Всё его уговорами, да лаской пытались воспитывать. Сразу надо было волшебных пенделей надавать по мягкому месту, как только впервые рот раззявил :-).
ЦитатаГаладриэль ()
Если сейчас так, то что же дальше, в подростковом возрасте будет?
Он ещё до подросткового возраста успеет нарваться, зато игра дала ему в подростках такую черту, что на меня напал нервный смех. Черта не агрессивная, но я бы и без неё спокойно обошлась. Наверное, придётся заняться перевоспитанием Гейба чуть раньше, чем я собиралась :-). Династия Спенсер. Колдун-мститель. Челлендж "Робинзонада". Оборотень на необитаемом острове.
---
Стоит мужик в метро и думает: "Жена - дура, друзья - подонки, жизнь - дерьмо". А за спиной – ангел, записывает это всё в книжечку и думает: "Какие странные желания и почему-то каждый день одни и те же, но делать нечего, придётся выполнять".
Nikolette, не, не, не, таких нельзя делать сверхами, а то они натворят дел, и так спасу нет, а то вообще всю семейку укокошит в один присест. Играть Гейбом очень трудно, потому что практически невозможно уследить. Он уже успел со всеми перессориться. Пока я смотрю в одну сторону, он уже с другой подбирается и ругается. Он за всю неделю, что был ребёнком, ни разу нормально не улыбнулся, или недовольно хмурил брови, или как-то раз злорадно ухмыльнулся. Вообще мне нравилось играть злюками, но только когда они были главными героями и для злобы у них были основания, а этот ещё не вступил в права наследования и злоба у него совершенно немотивированная. Эх, придётся применять все способы исправления, кроме смены черт за баллы счастья. Династия Спенсер. Колдун-мститель. Челлендж "Робинзонада". Оборотень на необитаемом острове.
---
Стоит мужик в метро и думает: "Жена - дура, друзья - подонки, жизнь - дерьмо". А за спиной – ангел, записывает это всё в книжечку и думает: "Какие странные желания и почему-то каждый день одни и те же, но делать нечего, придётся выполнять".
Какое-то время всё было тихо. По крайней мере, Гейб вёл себя тише воды, ниже травы. Видимо, дедушкин рык произвёл на мальчика неизгладимое впечатление. Перед сном Габриэль начал проверять не спрятался ли под кроватью оборотень-невидимка и частенько вылетал из своей комнаты насмерть перепуганным. Мы даже начали опасаться, не слишком ли круто обошёлся папа со своим единственным внуком.
Но нет, как оказалось, совсем даже не круто. Вскоре страхи улетучились и Гейб принялся за своё.
Теперь, когда мы лишили Габриэля доступа к лаборатории, у него появилось новое развлечение. Ночами, когда все нормальные дети должны спать, он пробирался в нашу с Аной спальню и принимался изо всех сил колотить по барабану.
Даже рыбы просыпались от такого шума, что уж говорить о нас, у кого под ухом раздавался этот адский грохот.
Гейб злорадно потирал ручонки, мерзко ухмылялся и чувствовал себя полным хозяином положения.
Эйана, от которой я ни разу не слышал не то что грубого, а просто резкого слова, выходила из себя и призывала на голову нашего ненаглядного сыночка все кары небесные, но пока кары сыпались на всех, кроме Габриэля.
Мама от греха подальше уходила из дома и даже в самую мерзкую погоду не спешила возвращаться обратно. Уж лучше под проливным дождём ловить рыбу, чем находиться рядом с этим мелким, но невообразимо гнусным созданием.
Конечно, я наказывал сына. Неужели я мог спустить ему с рук все его гадости? Но Гейб, казалось, получал удовольствие от выволочек, которые я ему устраивал. Он смотрел на меня невинными глазками и делал вид, что его несправедливо обвиняют во всех грехах.
Мы советовались с папой, как справиться с такой напастью, но и отец не мог посоветовать ничего подходящего. Родительский опыт у него был невелик, а его старший брат, бывший изрядным проказником, даже в самые плохие дни и рядом не стоял с Габриэлем.
Моя жена так и осталась милым ребёнком. Она любила играть в куклы и папа специально для Эйаны сделал симпатичный кукольный домик, который мы поставили в нашей спальне. Там Ана могла забыть о проделках сына и снова стать беззаботной феей. Мы давно уже запирали спальню на ключ, чтобы Габриэль не мог пробираться к нам по ночам.
Кто бы знал, как всё это бесило Гейба. Однажды сын сумел взломать замок и в очередном приступе гнева разломал кукольный домик в мелкие щепки.
И такая гордость была написана на его лице, будто он открыл неизвестный доселе физический закон или получил Симобелевку.
Это стало последней каплей. Я орал так, что дождь влился обратно в тучи, а сами тучи разбежались подальше от нашего дома.
Сын по обыкновению ухмылялся, как обычно, моя ругань доставляла ему истинное наслаждение. Тогда я выволок Гейба на улицу и усадил в катер: - Всё, сынок, допрыгался. Прощайся с жизнью. Глубина здесь такая, что тебе не выбраться, а плавать ты не умеешь.
Сын только хмыкнул: - Да ничо ты мне не сделаешь! Ты же слабак! Иди, вон, баб пугай.
И на этих словах я вышвырнул Гейба за борт.
Сын не ожидал, что я отважусь на такой поступок. Он действительно не умел плавать: ему просто некогда было учиться, ведь всё своё время он проводил, замышляя пакости или претворяя их в жизнь. Какое уж тут плавание. Гейб бил руками по воде, то обзывался, то просил прощения, но я видел, что он выбивается из сил и вот-вот пойдёт ко дну.
Да, наверное я слабак. Мне бы бросить Габриэля, рвануть с места и вернуться домой, но я, как зачарованный смотрел на сына и когда увидел, что он начинает захлёбываться, не выдержал и втащил его в катер. Я не убийца и никогда им не стану.
До самого берега Гейб сидел молчаливый и задумчивый, но когда мы вышли на сушу, в нём проснулся тот же дьявол.
Страшно представить, что будет, когда сын станет подростком, а ведь до этого момента остался какой-то жалкий месяц.
Стоит мужик в метро и думает: "Жена - дура, друзья - подонки, жизнь - дерьмо". А за спиной – ангел, записывает это всё в книжечку и думает: "Какие странные желания и почему-то каждый день одни и те же, но делать нечего, придётся выполнять".
Стоит мужик в метро и думает: "Жена - дура, друзья - подонки, жизнь - дерьмо". А за спиной – ангел, записывает это всё в книжечку и думает: "Какие странные желания и почему-то каждый день одни и те же, но делать нечего, придётся выполнять".
В непрерывных спорах, скандалах и ругани прошёл месяц до следующего дня рождения Габриэля. Если у нас и оставались к нему какие-то добрые чувства, все они были погребены под грузом усталости, нервозности и самой обыкновенной злости. Думаю, предложи нам кто-нибудь вернуться на тринадцать лет назад, мы с Эйаной, не задумываясь, отказались бы и от первой брачной ночи, и от последующих ночей, лишь бы дома снова воцарились покой и душевное равновесие. Но поскольку мы уже ничего не могли исправить, пришлось терпеливо дожидаться, какой ещё сюрприз преподнесёт нам Гейб, и он не стал с этим медлить.
Неряха! Нервный, злой неряха тут же изорвал новенькую одежду, сшитую для него бабушкой, по уши изгваздался в грязи и снова начал портить нам жизнь.
Папа, глядя на внука, сказал, что на его родине бомжи и то выглядят приятнее. Бомжи — это люди, у которых нет дома, они в любую погоду вынуждены жить на улице и питаются отбросами и объедками. Ещё папа заметил, что лучше бы Гейб вырос таким же озабоченным, каким в его возрасте был я. По крайней мере, от моей озабоченности никому вреда не было.
Габриэль вырос тщедушным, ручки тонкие, как спички, ножки немногим толще, мышцы в этом тельце и не ночевали, зато гонору по-прежнему было хоть отбавляй.
Видимо, считая, что вся сила в пище, Гейб начал налегать на еду. Находиться рядом с ним, когда он ел, было невозможно. Еда летела изо рта, Гейб чавкал, как стадо голодных свиней, а потом с причмокиванием вылизывал тарелку.
После себя сын оставлял настоящий свинарник. Сложить тарелки в посудомоечную машину он не считал нужным, ему и в грязи было неплохо.
Эйана сбивалась с ног, то подтирая, то убирая, то замывая, то вычищая всё, к чему прикасался наш сынок. Однажды папа не выдержал и, загрузив очередную партию посуды, оставленную ненаглядным внуком, высказал Гейбу всё, что думает по этому и многим другим поводам. Уж поверьте, накопилось у папы достаточно.
О, этот мощный волчий рык! Нас всех пробрало до костей и на какое-то мгновение показалось, что вот теперь всё, вот теперь Габриэль очнётся и начнёт вести себя чуть получше, чем раньше.
Да, надежды юношей питают... Замешательство длилось недолго и то, что последовало за кратковременным затишьем, напоминало самый разрушительный ураган, каких ещё не видел свет. Гейб поднял руку на деда!
Тут папа рассвирепел окончательно и уже был готов откусить Габриэлю и руки, и ноги, и всё, что нашлось бы у этого поганца, но мой сынок вовремя сообразил, что вот-вот простится не только с беззаботной жизнью, но и с жизнью вообще, и свалил в сторону Эйаны, жалуясь и причитая.
Ана, добрая душа, даже расчувствовалась, когда сын примчался к ней за защитой, но её радость была такой же кратковременной, как и периоды затишья Гейба. Она в это время отдыхала в своём фейском домике, но, услышав хныканье Гейба, тут же материализовалась. От сына, который за последний год ни разу не принял душ, несло с такой силой, что Эйана не выдержала и зажала нос.
Конечно, Гейб сразу к этому прицепился.
- Вы все меня ненавидите! Вон, даже родная мать нос воротит, а ведь я твой единственный сын! Вы должны меня оберегать, холить и лелеять, у меня нежный возраст, а от вас только и дождёшься, что оскорблений и скандалов. Дед чуть меня не загрыз, а она тут развалилась в своём дворце и в ус не дует! Тоже мне, мать называется! Я, может, получу неизлечимую психологическую травму от такого отношения!
Маме тоже досталось, ведь Габриэль не пропускал никого, изводя нас дерзко, методично и изобретательно.
Чувствуя, что моей спортивной подготовки недостаточно, я взялся изучать боевые искусства. Я всеми порами кожи ощущал, что в один далеко не прекрасный день мне придётся сойтись с сыном врукопашную. Пусть он дохляк, а у меня мускулатура почище папиной, пусть он будет драться без правил, но я должен был себя подготовить к такому повороту событий.
И этот день не заставил себя ждать. По обыкновению с самого утра Гейб был не в духе и бродил по дому, цепляясь ко всем. Для каждого у него нашлось доброе слово и уже через час все заперлись в своих комнатах, чтобы лишь бы не видеть и не слышать нашего драгоценного Габриэля, только я продолжал терзать деревянный манекен, оттачивая реакцию и скорость удара. Тут меня и нашёл мой сынок.
Я по-прежнему надеялся, что мне удастся вложить в голову Гейба, что он ведёт себя самым неподобающим образом, но сын сделал вид, что я говорю со стенкой.
А потом он и вовсе рассмеялся: - И это чмо будет меня учить? Да пошёл ты!...
У меня потемнело в глазах, перед мысленным взором пронеслись все выходки Гейба, начиная с его нежного возраста, и я испытал невероятное желание немедленно придушить эту гадину.
Но, как я уже говорил, убийца из меня не получится. Когда Гейб начал хрипеть, я просто отшвырнул его от себя и отряхнул руки. Вот ведь какой паршивец, точно когда-нибудь доведёт меня до греха.
Папа не терял времени даром. Я заметил, что в последнее время он пропадал в трюме, куда перетащил свои алхимические колбочки и реторты. И однажды папа заманил к себе Габриэля. Гейб, видимо, рассчитывал, что дед раскаялся и вернёт ему доступ к опытам, от результатов которых немало настрадалась вся семья в пору детства Габриэля. Но у папы был свой план, который он и собрался претворить в жизнь. Папа заготовил кучу самых разных снадобий в надежде, что хоть какое-то из них усмирит внука и как только Гейб спустился в трюм, папа тут же вывалил всю кучу склянок под ноги внуку.
Гейб начал, было, возмущаться и по обыкновению орать и обзываться.
И пока он орал и возмущался, успел наглотаться паров от всех дедовских зелий. Эффект не замедлил сказаться, Гейб менялся прямо на глазах.
Но, видимо, папа что-то перемудрил с зельями или сочетание эликсиров оказалось не слишком удачным, но вместо мальчика, прекрасного во всех отношениях, мы получили скупердяя, которого нельзя подпускать ни к какой технике, а уж к воде он и сам близко не подойдёт. Правда, был и приятный сюрприз: внезапная любовь Гейба к книгам.
Теперь сын целыми днями сидел в своей комнате, по книжкам изучая теорию механики, ведь на практике у него хорошо получалось только ломать всё, что может сломаться.
Дома воцарился мир. Мы теперь могли спокойно предаваться любимым занятиям, не опасаясь, что вот-вот из-за угла выскочит Габриэль и сотворит какую-нибудь пакость. Правда, отношения между сыном и остальными членами семьи оставались близкими к холодной войне. Мы не могли забыть прошедших лет, а Габриэль не собирался извиняться за своё мерзопакостное поведение. И всё-таки худой мир лучше доброй ссоры.
Мы оставляли Гейба дома, а сами отправлялись на катерах наслаждаться покоем. После долгих лет нервного напряжения, постоянного ожидания подвоха и оскорблений, мы могли дышать полной грудью и знать, что по возвращении домой нас ждут тишина и... тишина. Лето вступило в свои права и мы предавались самым летним занятиям.
Только сейчас мы начали по-настоящему ценить то, что до рождения Гейба казалось нам обыденным и банальным.
И всё-таки мне страшно хотелось отомстить сыну за все унижения, которым он нас подвергал. Конечно, кто старое помянет, тому глаз вон, но тому, кто забудет, долой оба. А забывать я ни в коем случае не собирался. Способ мести был избран самый щадящий. Я заставил Гейба заниматься балетом, который он высмеивал с самого детства.
Теперь, глядя на неуклюжие движения сына, можно было и мне посмеяться, но я делал серьёзный вид и грозно твердил: «Тяни носок, лентяй! Не филонь, неженка!». С тренировок сын практически уползал и если где-то в его душе ещё оставались семена злобы, то усталость мешала им прорасти.
Нас настолько расслабила безмятежная жизнь, что мы с Эйаной переживали второй медовый месяц. Долгие годы мы прятались по углам, боялись лишний раз прикоснуться друг к другу, опасаясь, что вот-вот из-под кровати выскочит Гейб, но сейчас страхи ушли и результатом нашей новой жизни стала вторая беременность моей жены.
Стоит мужик в метро и думает: "Жена - дура, друзья - подонки, жизнь - дерьмо". А за спиной – ангел, записывает это всё в книжечку и думает: "Какие странные желания и почему-то каждый день одни и те же, но делать нечего, придётся выполнять".
Поздравляю с еще одним грядущим пополнением!) Конечно, худой мир лучше доброй ссоры. Но Габриэль - кошмар ходячий, пусть еще носочек вытянет и фуэте пару раз прокрутит)
Стоит мужик в метро и думает: "Жена - дура, друзья - подонки, жизнь - дерьмо". А за спиной – ангел, записывает это всё в книжечку и думает: "Какие странные желания и почему-то каждый день одни и те же, но делать нечего, придётся выполнять".
Florence, давно пора было деду применить "наладчик характера"! Теперь, раз черта характера "неряха" ушла, можно его в более человеческий вид переодеть, парень-то ведь весьма и весьма симпатичным растет :) Надеюсь, Ана родит милую девочку с кротким нравом :)
Галадриэль, меня Неряха и добил. Я думала подождать с изменением характера, но тут игра перешла все допустимые границы, пришлось деду вспоминать свои алхимические навыки. Кучу зелий перепробовали. Неряха отвалился сразу, а вот, чтобы изжить Злого, пришлось разбить 5 или 6 флаконов. И наладчик характера, и мощный наладчик характера, и противоположная личность - всё шло в ход, а злюка никак не сдавался. В итоге получилась не самая лучшая подборка черт, но дальше я уже не экспериментировала, как только Злой сменился на Боится воды, я остановилась. Вот теперь весело: мечтает стать паяльщиком, а технофоб, живёт на крохотном островке, а боится воды. И отношения с родными никак не может наладить, он за это время успел со всеми стать врагом, так что, видимо, наследником будет второй ребёнок, а то будет нелогично доверять Габриэлю семью, тем более, что и у меня к нему расположения нет, настолько он меня достал. А так мы его уже переодели, только попозже, в этот отчёт он не попал переодетым из рванины. Династия Спенсер. Колдун-мститель. Челлендж "Робинзонада". Оборотень на необитаемом острове.
---
Стоит мужик в метро и думает: "Жена - дура, друзья - подонки, жизнь - дерьмо". А за спиной – ангел, записывает это всё в книжечку и думает: "Какие странные желания и почему-то каждый день одни и те же, но делать нечего, придётся выполнять".
