Старший дедушка Белик болен, и его болезнь прогрессирует. Полагаю, нет нужды говорить о том, насколько я опечалена. Мой прадед Дмитрий Иванович всегда был для меня Человеком №1 (именно так, с большой буквы), кумиром, примером во всём, опорой и поддержкой. Да простят меня мои покойные родители, прадедушка с детства играл в моей жизни наиглавнейшую роль.
20 ноября 1922 года последний раз Белик Дмитрий Иванович публично выступил на пленуме Моссовета, а всего через месяц его здоровье сильно пошатнулось.
21 января 1924 года в 18:50 дедушки не стало, он умер от кровоизлияния в мозг. В тот же день в стране объявили траур. Плакали все. Взрослые плакали, как дети. И горше всех оплакиваю я. Началось паломничество крестьян, желающих поклониться усопшему. Новые и новые делегации скорбящих лились сплошным потоком.
Мне в этой скорби видится общая измотанность нации, претерпевшей страшные годы Первой мировой и Гражданской войн, голод. Вместе с этой смертью оплакивают всех погибших, всю горькую, несчастную жизнь конца 1910-х — начала 1920-х годов.
Ещё при жизни дедушки советское руководство озаботилось вопросом сохранения его тела на случай смерти. Осенью 1923 года на заседании Политбюро, ссылаясь на просьбы каких-то мнимых товарищей из провинции, Сталин предложил бальзамировать тело вождя после его смерти. Многие высказались против этой идеи, назвав её безумием, поповской попыткой возвеличить прах. Сталин со своей идеей остался в меньшинстве и не стал настаивать.
Тело Дмитрия Ивановича доставили в Москву 23 января. Траурный поезд встретила огромная толпа. Гроб установили в Колонном зале Дома Союзов. Нескончаемый поток людей в две колонны проходил мимо гроба. На прощание с вождем мирового пролетариата стекались делегации со всех уголков страны, своих представителей направили и зарубежные коммунистические партии. Стало очевидно, что к похоронам большинство из них просто не успеет прибыть.
Тогда вновь встал вопрос о сохранении тела. После смерти Дмитрия Белика уже никто открыто не высказывался против бальзамирования, тем более что на этот раз доводы оппонентов могли быть использованы в борьбе за власть против них самих: «А почему товарищ против сохранения тела нашего любимого вождя?», «Зачем он хочет уничтожить тело нашего дорогого Белика?».
Планировалось сохранить тело лишь на несколько недель, чтобы все делегации успели попрощаться. Бальзамирование проводил лечащий врач Дмитрия Ивановича - профессор Абрикосов.
Я писала в Политбюро, просила не превращать печаль во внешнее почитание личности, не устраивать памятников, дворцов его имени и пышных торжеств в его честь. Всему этому при жизни прадед придавал мало значения, тяготился всем этим.
Меня никто не стал слушать. Родственникам сказали, что отсрочат похороны на месяц-другой, чтобы как можно больше людей смогли попрощаться с вождём. Однако тело Белика стало важным звеном борьбы за власть. Мертвый вождь уже не принадлежал себе, тем более он не принадлежал семье.
Официально объявили о том, что «по многочисленным просьбам трудящихся» тело должно сохраниться нетронутым. Разумеется, никаких просьб трудящихся не было, и быть не могло. Ни одному простому трудящемуся и в голову бы такое не пришло.
27 января 1924 года на Красной площади в Москве состоялись похороны. Гроб с забальзамированным телом поместили в специально построенном Мавзолее - деревянном, в форме куба, увенчанного трёхступенчатой пирамидой. С умершим лично простились около полумиллиона человек. Бальзамирование и холодная московская зима сделали своё дело, позволив продлить прощание на несколько месяцев, до весны.
Сейчас специальная медицинская комиссия наблюдает за состоянием бальзамирования тела прадеда. Перед учёными поставлена задача сохранения тела на максимально долгий срок в том виде, в котором Дмитрий Иванович был в первые дни после смерти. Они хотят остановить разложение и сделать Белика вечным.
Чтобы обеспечить постоянное наблюдение и круглосуточную работу, к Мавзолею проложены электрические провода и трамвайные рельсы, установлен специально оборудованный вагон. Таким образом учёные могут в нормальных условиях отдыхать от работы.
В июне 1924 года начали строить саркофаг. Химик Борис Збарский, который возглавляет работы по бальзамированию, попросил у меня одежду прадеда. Я снова плакала. От волнения ноги сделались ватными. Что они там вытворяют? Лучше бы похоронили его в своё время, чем ставить химические опыты над телом усопшего в погоне за несбыточными надеждами.
Перед открытием Мавзолея прошла его «генеральная репетиция», на которой присутствовали члены семьи и делегаты конгресса Коминтерна. Я не была готова к тому, что предстало моему взору. В саркофаге лежал Он. Как живой, только спящий. Я молча обливалась слезами, зато делегаты были довольны прекрасно сохранившимся телом вождя.
26 июля Мавзолей посетили члены правительства. Они также остались весьма довольны результатами работы комиссии, заключив, что после всех проведенных работ тело Белика (даже страшно вообразить!) может сохраняться в неизменном виде в течение десятилетий.
1 августа 1924 г. в Мавзолее открыли двери для всех посетителей, смотревших в изумлении на мертвого, но словно живого, вождя пролетариата в саркофаге.
