Страсть...Как часто мы теряем голову от этого испепеляющего чувства...И что делать, когда на карту поставлено все: положение в свете, богатство, собственная совесть. Откажется ли графиня от привелегий и титулов ради любви к другу детства или рассудок возьмет верх над порывами сердца? Ответы можно найти лишь на страницах сериала, пройдя по историческим дебрям того времени. Желаю удачного путешествия в прекрасный 18 век!
По-моему, у нее дрожала рука во время письма Не последовала она совету мужа. И так рискованно принимать его у себя дома. В общем с нетерпением жду, чем обернется встреча... если она состоится. TS2. Династия БерринтонСимы для TS2
Борис Михайлович после разговора с женой находился в прескверном настроении. Весь день он ждал разгадки загадочного поведения супруги. Он надеялся, что причина подобного поступка банальна. И его милая Галенька с легкостью развеет страхи и опасения, которые навыдумывал себе граф за истекшие сутки. Но жена его была в разговоре на удивление отстраненной и как никогда прежде безучастной к его просьбам. Сейчас он несколько сожалел о своей несдержанности. Возможно, он тоже был виноват в холодности супруги: не сумел добиться ее расположения. Может, если бы он повел беседу в другом ключе, проявив больше терпимости и участия. Но сделанного не воротишь. И теперь графу лишь оставалось «поедать» себя неутешительными выводами, к которым он пришел накануне.
Он никак не мог взять в толк, почему все так разительно переменилось в поведении жены. Да их отношения никогда не посещала пылкая страсть, но Галина Григорьевна всегда относилась к нему по-доброму: с теплотой и уважением, гордилась положением, что он занимал. Бог не дал им детей. Но супруга и здесь нашла выход из положения, занявшись благотворительностью. Их дом всегда был полон «маленькими ангелочками», которых она приводила из приюта. Сколько любви и заботы она дарила этим юным созданиям. В такие мгновения Борис Михайлович так жалел, что Господь обделил ее счастьем иметь собственное дитя. Она была бы чудной матерью. Да и в чем счастье женщины, как не в возможности держать маленькое хрупкое существо, сопящее в заботливых объятьях. Все время, что длился их брак, Галина Григорьевна была образцом добродетели. Конечно, он знал, что за ней всегда волочились, но она никогда не отвечала взаимностью. Ни разу она не дала повода усомниться в своей порядочности. Кроме того Оболонская была женщиной рассудительной и благоразумной. В глубине души граф понимал, что рано или поздно его молодая и красивая жена может уступить ухаживаниям юных ловеласов и завести любовника. Он опасался этого с первых дней брака, ибо прекрасно понимал, что их союз не равен. Галина Григорьевна молода, а он вряд ли может соперничать с проявлявшими не дюжий интерес кавалерами в силу возраста. Сколько бессонных ночей он провел в свое время, внушая абсурдность подобного увлечения юным ангелом. Как он уговаривал сам себя отступиться и не связывать себя узами брака с ней. Но не смог избавиться от наваждения. Потом после состоявшегося обряда он убеждал себя, что смириться и с легкостью примет факт неверности своей супруги. Ради возможности находиться рядом с Галиной Григорьевной он был готов на многое закрыть глаза, лишь бы карие очи любимой светились счастьем, а лицо озаряла улыбка. Но время шло, а сердце жены так и осталось никем не тронуто. Ее совершенно не занимали знаки внимания, оказываемые статными юношами и знаменитыми ловеласами. Она даже забавлялась подобными«глупостями» с их стороны, и часто они вместе смеялись, когда она перечитывала вслух адресованные ей любовные признания. Теперь же, когда Борис Михайлович окончательно уверился в невозможности измены, появляется таинственная взволнованность, скрытность, что не могло не наталкивать его на определенные подозрения. Безысходность собственного незавидного положения обманутого мужа удручала графа. Можно, конечно, порушить на корню все эти «страсти», отправив супругу к тетке в Саратов или в свое имение в Балашове. Но если ему все мерещиться, если нет ничего. Какое оскорбление он нанесет своей жене неосторожным поведением. «Нет, тут нельзя действовать наобум, нужно все обдумать, взвесить», - рассуждал Борис Михайлович. И в ходе размышлений он вспомнил о Марии Степановне Рубец.
Женщина эта довольно рано овдовела, а так как муж ее был заядлым картежником, то в наследство ей достались лишь долги. Тем не менее, дама умудрилась не только не покинуть Петербурга, но и заметно упрочить свое положение в свете. Да и финансовое положение вдовы стало вполне сносным. Все потому, что она пользовалась уважением и доверием и имела нужные связи. Обрела она подобные полезные знакомства, благодаря умению слушать и неплохо разбираться в людях. Внимательность дамы к мелочам давала ей возможность обладать полезными знаниями, а потому редко кто осмеливался пойти супротив Рубец. Опасно иметь таких врагов, знающих подноготную правду о любом отпрыске дворянского происхождения. Нет такой сплетни, в курсе которой не была бы Мария Степановна. Женщина эта,без ложной скромности говоря, являлась глазами и ушами России. Рубец – это неоценимый кладезь полезной и ценной информации личного свойства. Однажды она уже сыграла благотворную роль, устроив союз Бориса Михайловича. Неизвестно как бы сложилась судьба, если бы не мудрые советы вдовы. Она просветила Оболонского чьей поддержкой стоит заручиться для удачного сватовства и каким образом этого добиться. В конечном итоге, расчет оказался верным. Ставка на алчность Светланы Петровны и подобострастие к ней отца Галины Григорьевны принесла свои плоды и позволила получить желанное благословение. «Нужно посоветоваться с умным человеком, прежде чем что-то предпринимать. Да и кто, если не она сможет объяснить тайны женской души», - решил Оболонский. Не откладывая в долгий ящик, Борис Михайлович позвал Федьку и приказал заложить карету. Он же проследовал в свои покои, дабы привести туалет в подобающий для визита вид. Перед облачением в свой любимый камзол красного бархата с золотистой отделкой граф изрядно, не жалея дорогой пудры, нанес ее на лицо и шею.
Добротно сбрызнул себя с ног до головы Кельнской водой, доставленной цирюльником из Парижа. Надел панталоны, сюртук и камзол. Он выбрал именно этот наряд, потому что данное одеяние как нельзя лучше разъясняло статус гостя, но не было так вызывающе пафосно и непрактично, как прочие собратья из шелка и атласа.
Дорога к Рубец заняла не очень много времени, более отняли приготовления туалета. Уже через два часа Борис Михайлович рассыпался в любезностях перед хозяйкой дома, отвешивая реверансы. Мария Степановна же в ответ строила недовольную гримасу и с напускной укоризной возмущалась: -Ах, вы совсем забыли меня, Борис Михайлович. Нет, не возражайте. Негоже с дамой спорить! -Но как же можно забыть столь восхитительную женщину. Так и являлся мне ваш светлый образ во снах, - откровенно льстил Оболонский вдове, - Да и, Мария Степановна, право же, вы лукавите, разве не встречались мы давеча у Милославских?
Рубец порадовал комплимент, и даже грубая лесть в голосе собеседника ее не смутила. -Всегда приятно услышать о себе приятное, даже если оно противоречит действительности, - сказала она довольная словно кошка, объевшаяся сметаны, - Присаживайтесь, Борис Михайлович, в ногах правды нет. Мария Степановна свободно и вальяжно, но с гордой осанкой расположилась на подушках дивана. -Не иначе у вас опять заботы и дела. И вам снова нужно мое участие? – она взглянула на него с некоторой долей снисходительности. Борис Михайлович всегда терялся в присутствии этой женщины, а потому не знал, как начать деликатный разговор. Вдова первой нарушила недолгую паузу в разговоре фразой: -Милый друг, неужели вас так взволновала и расстроила история Тушкевича, что вы решились совершить promenade* на другой конец города? Нет, я рада вашему визиту. Оболонский не мог взять в толк, почему его должна волновать история какого-то… - Но вы напрасно так переживаете. Он - повеса и выдумщик, каких свет не видывал. Ему бы только скандал на пустом месте устроить медом не корми. Бориса Михайловича начинала раздражать глупая и пустая болтовня, не для того он тащился через весь Петербург, чтобы выслушивать о каком то шуте гороховом и тратить свое время, а потому он вспылил: -Да, нет мне никакого дела до вашего Тушканова! -Тушкевича, - поправила его дама. -Да какая, полноте, разница, - безразлично протянул Борис Михайлович. На лице собеседницы отразилась ехидная улыбка, ее прямо распирало чувство собственной значимости. Так бывает, когда один из ведущих дискуссию знает что-то архи важное, а другой – ни сном, ни духом. -Значит, вас не волнует Тушкевич и та история, что он рассказывает всякому, кто уши имеет? До Бориса Михайловича стало доходить, что Рубец неспроста упоминает без конца имя этого повесы и что каким-то чудодейственным образом история имеет к Оболонскому прямое или косвенное отношение. -Ну, и что же за такую важную историю рассказывает ваш скандалист? - спросил он без особого энтузиазма. -Ну, вообще то повеса не имеет ко мне никакого отношения. А история проста, но смысл сводится к тому, что он – любовник вашей жены, - сказала она так, будто пересказывала скучную книгу. Борис Михайлович вскочил на ноги: -Что?! Марию Степановну явно позабавил произведенный эффект, а потому она позволила себе несколько мгновений «посмаковать» момент и лишь затем принялась разъяснять прописные истины:
- Да чего вы так всполошились? Я же говорю, что Тушкевич этот – отъявленный негодяй и выдумщик. Обращать на него внимание себе дороже. Слову его грош цена, и в обществе никто его всерьез давно не воспринимает. Борис Михайлович старался вникнуть в суть объяснений собеседницы, но ему это плохо давалось. -Голубчик, в любом случае вам абсолютно не о чем беспокоиться… -Вы повторяете одно и тоже, как заведенная музыкальная шкатулка, - сердито перебил ее Оболонский. Мария Степановна выдержала паузу, дождавшись пока «ревнивый Отелло» займет прежнее место и положение, и продолжила: -Нынче ваш Тушкевич…Да, не хмурьтесь вы так, вам не к лицу! Волочится за Беспаловой. В нашем с ней возрасте можно позволить себя скомпрометировать подобной связью. Лишь раз живем на свете! Да, и говорят в постели он весьма не дурён. -О, избавьте меня от такого рода пикантных сплетен, - недовольно пробурчал Борис Михайлович. Мария Степановна улыбнулась лишь одними уголками губ по-доброму своему собеседнику, но в выражении лица появился некоторый налет грусти: -Знаете, в мои годы мечты это все, чем остается довольствоваться одинокой вдове. Я даже завидую Беспаловой. Хм, если бы мой муж не пустил нас по миру, то за мной ни один Тушкевич увивался. В молодости я была очень хороша собой. Борис Михайлович долго прикидывал что-то в уме, но все-таки решился: -Мария Степановна, вы и сейчас нисколько не изменились. Я могу говорить с вами, как с другом? Не обижайтесь, но часто вы бываете не сдержаны на язык… -Только когда мне это выгодно, мой друг. Чужие секреты, иногда, стоят дорого, - сказала она многозначительно. -Неужели вы опускаетесь до шантажа?! -Боже, упаси! Но вот вы, например, хорошо вознаградили меня за содействие браку с Арсентьевой. И таких благодарных не мало. -Мария Степановна, вы уже наверняка слышали о вчерашнем скандале в театре. Как вы думаете, в чем причина такого поведения моей жены? Собеседница замялась, а потом расхохоталась от души: -Но уж не в Тушкевиче точно! Хотя он утверждает обратное. На всякий случай, я попросила одного моего знакомого объяснить донжуану, что подобные россказни, связанные с именем вашей супруги, могут быть чреваты серьезными последствиями. Думаю, сказочник теперь подожмет свой хвост. -Что бы я делал без вас, друг мой! – не смог удержаться Оболонский от благодарного восклицания. -Что же касается вчерашнего инцидента. Думаю, без мужчины тут не обошлось. Борис Михайлович нахмурился.
-Полноте, что вы мрачнее грозового облака?! Знаете, все эти любовные приключения так недолговечны. Смотрите шире, мой друг, тайна всегда дает огромную власть, если она чужая. Чем постыднее секрет, тем на большие жертвы готова пойти женщина ради его сохранности. -Я не понимаю, - искренне признался граф. -Не понимаете или не хотите понять? Терпение – вот залог успешного союза! Говорю вам это, как друг. К тому же до поры до времени меньше знаешь, крепче спишь. «Да уж воистину умеет эта женщина заставить взглянуть на ситуацию по другим углом», - подумал Оболонский, а вслух произнес: -Надеюсь, я могу рассчитывать на ваше содействие в моем пикантном вопросе. К тому же буду очень рад вашему визиту в следующий вторник. -Но мне совершенно нечего надеть. Мои скромные возможности… - Вам не о чем беспокоиться я закажу вам платье у модистки моей жены и все траты за ваш гардероб возьму на себя. -Борис Михайлович! Вы меня так балуете! Голубчик мой, моей признательности нет границ. -Душа моя, ваша дружба для меня бесценна! На том и распрощались новоиспеченные старые добрые друзья. _____________________________________________ *promenade (с французкого) - прогулка
Сообщение отредактировал sestra - Вторник, 07.05.2013, 08:45
Мне нравится Марья Степановна, прикольная симка получилась
Это скаченная симка, сделанная с Моники Белучи...Значит, тебе нравится итальянская актриса...Она почти один в один. У меня много именитых актеров скачено...Некоторые снимаются в сериале.
Несмотря на то, что разговор с Рубец внушил графу некоторое спокойствие (особенно слова Марии Степановны, что жена его не из тех женщин, что готовы «бросить вызов» свету), Борис Михайлович долго не мог заснуть из-за меланхолично-ностальгического настроения. Сами собой перед глазами и в памяти всплывали образы, события последних счастливых лет супружеской жизни. Вспомнилась ему и первая встреча с Галиной Григорьевной так, будто это было вчера. Леопольд Парадиз устраивал бал для отроков в честь Нового года. Являясь одним из учеников танцмейстера*, Борис Михайлович получил приглашение на сие мероприятие. Отказать педагогу, которого Оболонский безмерно уважал, было неудобно, хотя его мало занимала перспектива весь вечер «тренировать» юных дев и слушать их робкие попытки вести светские беседы. Граф приготовился скучать, ведь вряд ли его, искушенного светом человека, чем-то мог удивить детский бал. Единственное, что воодушевляло в стремлении не подвести своего учителя, так мысль о непродолжительности танцевального вечера и последующая премьера исторического представления «Начальное управление Олега» знаменитого Ле Пика в Эрмитажном театре. На нее были в качестве некоторого поощрения приглашены все взрослые участники бала. Борис Михайлович находился в предвкушении, ведь постановки с участием учеников мэтра Парадиза, всегда, имели оглушительный успех.
Приехал Оболонский позже прочих, так как его задержало неотложное государственное дело. Все партнеры к тому времени были распределены и двигались по залу в размеренном менуэте. Но дам, все же, присутствовало несколько больше, а потому некоторые юные кокетки скучали в одиночестве, переминаясь с ноги на ногу и готовые пуститься в пляс при первом представившемся случае. Увидев одного из лучших своих учеников, Леопольд безмерно обрадовался и поспешил к нему на встречу со словами любезности: -Борис, мой юный друг, вы все же решили не расстраивать своего учителя и почтили своим присутствием мой вечер. -Извините, мэтр, меня задержали неотложные дела. Иначе…
-Полноте. Главное вы здесь. И очень вовремя, - перебил он Оболонского и, понизив голос, добавил: - Мои организаторские способности оказались не на высоте. Кто ж мог предположить, что каждая благородная дама будет считать своим материнским долгом: отправить дочь на мой бал. Борис Михайлович с сочувствием посмотрел на педагога. -Вы – мой спаситель! Есть одна ученица. У нее талант от Бога, но не хватает практики, - Борис Михайлович закатил глаза, предчувствуя дальнейший ход беседы, а тем временем Леопольд продолжал свой монолог, увлекая за собой Оболонского вглубь залы, - это неземная нимфа. Ее грация и изящество покорили мое сердце. Жаль, но достойного партнера бедняжке не нашлось, ибо я намеренно не хотел ставить ее в неравную пару. И вот вы…вы пришли. Борису Михайловичу льстило, что педагог так высоко оценивает его скромные танцевальные таланты. На лице даже промелькнула самодовольная улыбка. В этот момент Леопольд остановился у одной из колон, в тени от которой стояли две юные девы. Обе присели в ответном реверансе. Одна из них была весьма не дурна собой, грациозность лани чувствовалась даже в этом дежурном знаке этикета. При этом в девушке присутствовала некоторая дерзость и смотрела она, как будто с вызовом, прямо в глаза. -Ольга Павловна Белевская - то самое юное дарование, о котором я вам говорил, - коротко представил Парадиз свою ученицу. Другая же барышня стояла, опустив голову так, что при приглушенном свете совершенно невозможно было разглядеть ее лица.
Девушка Борису Михайловичу показалась не в пример спутнице очень застенчивой, робкой и какой-то хрупкой. У него вдруг возникло странное желание прижать к себе ранимое создание и закрыть ее от суровости мира, от возможных невзгод, недобрых взглядов…Борис Михайлович даже пару раз помотал головой, чтобы избавиться от нахлынувшего странного чувства. -Галина Григорьевна Арсентьева – сестра моей ученицы mademoiselle Белевской, - продолжил церемонию Парадиз, - Один из лучших моих учеников - Борис Михайлович Оболонский. Хоть граф и неоднократно слышал похвалу от своего учителя, в этот раз, почему то жутко смутился. У него совсем пропало желание выслушивать дальнейшие хвалебные речи педагога, а потому он решил сделать то, чего так желал танцмейстер: пригласить Ольгу Павловну на танец. Борис Михайлович согласно этикету сдобрил приглашение на мазурку витиеватым комплиментом и поклонился, как ему казалось, ученице мэтра. Но вышел конфуз, ибо ее спутница приняла данное действо на свой счет и присела в реверансе. Теперь уже согласно правилам хорошего тона Борис Михайлович не мог показать, что изначально предложение танца предназначалось другой даме, а потому партнершей Оболонского по мазурке стала Арсентьева.
Лишь, выйдя в центр залы, Борис Михайлович смог в полной мере разглядеть барышню. Впечатление, которое произвело на него юное создание, трудно описать. Он стоял пораженный и неспособный пошевелить собственными конечностями. Никогда прежде он не видел столь совершенное существо. Она была подобна ангелу, спустившемуся с небес. Платье из нежнейшего кружева легкое и воздушное очерчивало тонкий стан, а рукава напоминали крылья. Казалось, взмахни руками, и воспарит она над суетливыми парами дам и кавалеров.
Видимо, в тот момент Борис Михайлович окончательно лишился рассудка (другого объяснения он не находил даже спустя столько лет) раз решился совершить неслыханный по дерзости поступок. Никогда ни до, ни после он так не позорился в свете. Но в тот момент Оболонский был уверен, что лишь танец столь же легкий и воздушный, должен быть исполнен неземным существом. Ему хотелось видеть грацию с коей Галина Григорьевна будет «летать по залу», а рукава и подол будут развеваться в турах вальса. В то мгновение он забыл о запретах, приличиях, о переполненном зале. Была лишь она и он. Были лишь ее глаза. Борис Михайлович не понимал как вообще столь Божественный танец, как вальс, можно считать развратным и неприличным**. Он подхватил ничего не понимающую партнершу и закружил ее в вихрях непристойного танца. Что само по себе уже являлось неслыханной дерзостью, а при условии, что ритм мазурки никак не сочетался с размерностью вальса, неудивительно, что они столкнулись с танцующей по соседству парой.
И пока верный этикету Борис Михайлович приносил извинения даме и кавалеру, которые неожиданно появились на пути у поклонника вальса, его партнерша решила покинуть бал. Краем глаза он успел заметить, как зардевшаяся юная особа выбежала из залы со слезами на глазах. Сестра Арсентьевой последовала за ней.
После случившегося конфуза Леопольд посмотрел на ученика с сочувствием. Это был один из любимейших танцев мастера. -О, как я вас понимаю! – горячо воскликнул мэтр, - Подобное воздушное создание достойно лучшего из танцев! -Хм, - невесело усмехнулся смутившийся Борис Михайлович, - еще бы объяснить сей факт барышне. Мне кажется, она не простит мне подобной дерзости. Оболонский поспешил разыскать Галину Григорьевну и застал ее вместе с сестрой садящимися в экипаж. Он пытался все объяснить, извиниться за столь ужасное поведение. В ответ смущенная девушка не могла вымолвить и слова, зато бойкая кузина заявила: -Довольно! Вы и так выставили мою сестру в дурном свете! – она крикнула, обращаясь к кучеру, - Трогай, живо!
Это потом Борис Михайлович узнает, что лишь по счастливой для него случайности Галина Григорьевна оказалась в тот вечер на балу. Накануне мать Ольги Павловны захворала, отпускать дочь одну она не хотела и потому упросила брата, чтобы племянница приехала в Петербург на Новогодние праздники. Да и довод подходящий нашла: «Галеньке скоро 16, а она ни разу не посетила даже детского бала, так и в девках засидеться недолго!» Это потом будет сватовство, свадьба, счастливая жизнь… А в тот вечер было лишь жуткое желание провалиться сквозь землю и безумное отчаяние, что она никогда не простит столь опрометчивого поступка. Из-за своего ужасного настроения Борис Михайлович даже в театр не поехал. Чего только стоил обед в имении отца Галины Григорьевны, когда бедняжка считала его, чуть ли не исчадьем ада. В тот день, Оболонский, как никогда, был близок к тому, чтобы отступить. И лишь эта алчная, жуткая женщина – Светлана Петровна, внушила ему уверенность, что Борис Михайлович поступает верно. Он должен был спасти свою Галеньку от этого демона в женском обличье! __________________________________________________________________ * танцмейстер (устарев.) – учитель танцев. ** В России вальс подвергался гонениям до 1830 года. Считалось неслыханной дерзостью, танцевать сей «непристойный» танец. То, что во время танца кавалер брал даму за талию, было очень необычным на взгляд человека XVIII в. - ведь в большинстве танцев той эпохи партнеры соприкасались лишь кончиками пальцев. Из-за этого поначалу многие сочли вальс "безнравственным" танцем. Невзлюбила его и Екатерина II, и только после кончины жены Павла I он был "допущен" ко двору.
хочется, сколько времени уходит на 5-6 картинок... 
спасибо!!!
