StrayCat, Я-Счастливая, милые дамы! Прошу прощения за то, что так долго не отвечал - просто случилось страшное. Едва я выложил предыдущую серию, как мне позвонили со страшным известием - умер мой отец. Он пережил маму ровно на пять месяцев. Так что мне было просто не до того. Сейчас я выложу последнюю из уже наигранных серий, а новые придётся ждать, пока наиграю. Впрочем, всего серий осталось немного.
ЦитатаЯ-Счастливая ()
Ну, ладно, мы уже поняли, что дочь она не любит, но не проститься с матерью. И так буднично об этом сообщить.... Ужасная женщина!!
Тамара вообще не способна любить, увы. В принципе. Бывают и такие.
После бабушкиной смерти Свете стало совсем плохо. Что-то в ней надломилось. Придя из школы, Света падала на кровать, сняв только юбку и колготки, отворачивалась лицом к стене и могла пролежать так несколько часов. А то и всю ночь подряд.
Подходила Тамара Павловна: — Ну что это такое?! Ты что делаешь, чучело?! Хоть бы куртку сняла! И вообще, убираться я одна должна?! Свинячить в доме все мастера, а убираюсь только я, да? Я тебе что — Золушка? Света механически переодевалась в домашнее платье, брала ведро и швабру. Но, даже не начав убираться, садилась на пол и глядела в какую-то одну только ей известную точку.
Тамара Павловна несколько минут смотрела на дочь, затем начинала пилить: — Да что ж это за наказание, а? Совсем обленилась, ничего делать не хочет! Ну что ты всё на пол смотришь — доллар нашла? В кого ты только такая культяпая, а? Но Света словно не слышала. Она сидела так с полчаса, потом начинала плакать.
В конце концов до Тамары Павловны дошло, что что-то пошло не так. Однажды она потащила Свету к психиатру. Докторша долго пыталась разговорить Свету. Но девушка ни на что не реагировала, на вопросы не отвечала. Только иногда принималась тихо плакать. И докторша сказала: — Срочно госпитализировать. Свету увели. Тамара Павловна спросила: — Что, совсем всё плохо? — Ну, не сказать что совсем, — ответила психиатр, — но случай достаточно серьёзный. У вашей дочери запущенный случай маниакально-депрессивного психоза. Если не начать лечить прямо сейчас — заболевание перерастёт в шизофрению, либо просто закончится суицидом.
В палате Света рухнула на кровать лицом к стене и замерла. Она не слышала ничего вокруг. Кто-то истерично смеялся, кто-то рыдал в голос. Кто-то пел нечто непонятное. Психиатрическую больницу недаром именуют «домом скорби».
Подходила санитарка, делала какие-то записи. Света не реагировала.
Приходила медсестра. Она грубо расталкивала Свету и давала ей лекарства. Света покорно глотала таблетки, после чего снова падала лицом к стене. И не говорила ни слова.
Тамара Павловна в это время не сидела сложа руки. Выгодно продав материнский дом, она сумела продать и квартиру. И купить новую. И вскоре они с Лёвой праздновали новоселье. — Это, Лёвушка, наша квартира, — говорила Тамара Павловна сыну, — моя и твоя. Вот вырастешь, женишься — разменять сможем, либо продашь, когда меня не станет... — А Светка? — спросил Лёва. — А Светка тут ни при чём, — улыбалась Тамара Павловна. — Она и сама согласится, что ни при чём. — Точно согласится? — удивился Лёва. — Ещё как, — подтвердила Тамара Павловна. — Она сейчас в таком состоянии, что любое согласие подпишет, не читав.
Вскоре Тамара Павловна навестила дочь. Света выглядела уже лучше, и Тамара Павловна поняла, что дальше тянуть нельзя. — Вот что, Света, какое дело, — начала она. — Я тут квартиру обменяла, выгодно. Мы теперь в центре живём... — В центре? — удивилась Света. — Ага. Но понимаешь, тут какие-то типы на нашу квартиру пытаются пасть разинуть. Вот и надо бумажку кое-какую подписать, чтоб никто уже у нас её не отобрал. Мы с Лёвкой подписали уже, только твоя подпись нужна. Любой другой на месте Светы заинтересовался бы, начал расспрашивать. Но лекарства, которые давали Свете, ещё действовали вовсю. К тому же новость о том, что теперь они живут в центре столицы, вскружило ей голову. Да и болезнь, как ни крути, ещё не прошла... И Света действительно подписала то, что ей подсунула мать. Подписала, даже не читая.
* * *
В психушке Света провела несколько лет. Выписали её вскоре после того, как ей исполнилось девятнадцать. Ни Тамара Павловна, ни тем более Лёвка даже не удосужились встретить её. Только накануне выписки мать передала Свете записку с новым адресом. И едва Света переступила порог новой квартиры, Тамара Павловна сразу же велела: — Сходи, Света, в магазин. Вот список, что купить, а вот деньги. «Ничего не поменялось, — подумала Света, выходя из дома, — я почему-то так и думала». Город готовился к новому году. На площади возвышалась многометровая ёлка, рядом с ней — огромный Дед Мороз. Грузчики вытаскивали из грузовика Снегурочку. Бригадир покрикивал на них: — Держи её, куклу грёбаную, мать её так! «Красиво, конечно, так говорить про сказочную девушку», — осуждающе подумала Света. И неожиданно в памяти всплыла смутная картинка. Их старая квартира. Запах хвои. Шуршание серебристых нитей, белоснежная вата. Тихий перезвон стеклянных шаров и фигурок. В руках у трёхлетней Светы большая звезда. Чьи-то руки, самые сильные и самые добрые в мире, поднимают девочку вверх, и Света старательно насаживает звезду на вершину ёлки... На глаза навернелись слёзы. Света с трудом заставила себя загнать воспоминания подальше и пошла прочь. Надо было идти в магазин.
У магазина её неожиданно окликнули: — Ё-моё, Светка! Ты, что ли? Обернувшись, Света увидела высокого грузина, показавшегося ей смутно знакомым. — Не узнала? — спросил тот. — Жорка я! Жорка Гелашвили! Одноклассник твой!
— Господи, Жорик, — ахнула Света, — сколько ж лет прошло! Они обнялись.
Стоять на улице было холодно, и они вошли в магазин. — Я скучал, — говорил Жора, взяв Свету за руки, — где ж ты столько лет пропадала? — Да так, — ответила Света, не желая вдаваться в подробности. По-хорошему, так надо было бы освободить руки. Нечего позволять, чтоб Жора к ней клеился на глазах у всего народа. Но у Светы не было перчаток, и пальцы совсем замёрзли. А руки у Жоры были такими тёплыми... — Я слышал, тебя вроде в психушку запсотили? — продолжал Жора. Света покачала головой: — Давай об этом не будем?
— Давай, — согласился Жора. — Ой, погоди... Он побежал к цветочному отделу. Вернулся он минуту спустя с розой в руках и протянул её Свете: — Вот... это тебе. — Спасибо, — тихо сказала Света. И покраснела, не зная, как реагировать. Давненько ей не дарили цветов. Последним, кто это делал, был Коля. А оказался он... Но господи, как же хотелось верить в лучшее! Особенно сейчас, под Новый год...
* * *
Перед самым Новым годом Жора неожиданно возник на пороге Светиной квартиры (и как только адрес узнал). — Не хочешь пойти со мной кое-куда? — спросил он. Света хотела ответить, что Новый год — праздник семейный, поэтому никуда она не пойдёт. Но вдруг подумала, что мама, скорее всего, опять начнёт придираться. И испортит настроение. А так хотелось праздника... И Света сказала: — Хочу, конечно. А куда? — А тут танц-клуб открылся, — ответил Жора, — мы там собираемся. Танцуем, веселимся. А в подвальчике там помещение есть, для очень своих. Там и посидеть спокойно можно, и выпить. Там мы и Новый год встретим. Как в детской песенке: весело-весело встретим Новый год! Танц-клуб произвёл на Свету впечатление. — Жорик, а я ведь танцевать не умею, — сказала Света. — Да это ерунда, — ответил Жора, — это совсем просто. Я тебя научу.
Всё казалось Свете сказочным: и синее освещение, и ёлка в углу...
...и люди, танцующие в свете лазеров и стробоскопов...
...и музыка. И даже какой-то высоченный иностранец. Глядя на других танцующих, Света старательно повторяла их движения. — Ну вот! — прокричал Жора сквозь музыку. — Видишь, как всё просто! А главное — весело! — Ещё как весело! — прокричала Света в ответ.
Наконец, устав танцевать, они отошли в вестибюль. — Жорик, спасибо за чудесный вечер! — воскликнула Света. И взяла его за руку. — Вечер только ещё начинается, — ответил Жора. — Пойдём в наш подвальчик, как раз полночь скоро.
В подвальчике было уютно. Стол был уставлен напитками, каких Света никогда раньше не видала. У стойки бармена негромко играло радио. Музыка дискотеки осталась где-то наверху, сюда проникали лишь её слабые отголоски. — Говорят, как Новый год встретишь, так его и проведёшь, — сказала какая-то девушка. — Точно, — ответил Жора. — Давай, Света, приобщайся к нашему братству. Света взяла бокал с шипучим коктейлем и, зажмурившись, выпила.
* * *
С тех пор они стали встречаться. Несмотря на холод, они часто сидели в парке. Бродили по заснеженым аллеям, потом садились на скамейку. Жора никогда не позволял себе лишнего. Точнее, его требования возрастали так плавно и постепенно, что Света почти не замечала, как они шаг за шагом продвигаются всё дальше. И никогда Жора не являлся на свидание без цветов.
Каждый вечер Жора провожал Свету до самого дома, хотя ему приходилось делать солидный крюк. Они долго стояли у станции метро и целовались, не обращая внимания на прохожих. Впрочем, в последние годы многое изменилось. И если раньше любой прохожий считал своей обязанностью сделать замечание целующейся парочке, то теперь всем было всё равно. Вдоволь нацеловавшись, Жора провожал Свету до подъезда и уходил.
Однажды утром Тамара Павловна вошла в комнату Светы. Села рядом с дочкой на кровать. Поглядела на очередной букет в вазе. И спросила: — Это что ж за чародей такой каждый день тебе цветы дарит? Привела бы познакомиться. — Я бы привела, — ответила Света. — Но знаешь, мам — вдруг мне опять ночью в туалет захочется? — Постой-ка, о чём это ты? — Ты знаешь, о чём! Самой-то не стыдно — у дочки парней отбивать? — А ты, Светка, злопамятная, однако, вот уж не думала! — обиделась Тамара Павловна. — Сколько лет прошло, а она помнит, надо же! Парня она матери пожалела, вы посмотрите на неё!
Света задохнулась: — Да как ты можешь так говорить! Коля тебе в сыновья годится, а ты... с ним... — И это ты мне вместо благодарности?! — закричала Тамара Павловна. — Дура, да я для тебя же старалась, чтоб он тебя раньше времени не попортил! Хотя вижу, что зря старалась. Кому ты такая нужна, культяпая да косорукая?! Да ещё и сумасшедшая, после психушки! А я тебя ещё берегла... — А ты хоть знаешь, почему я туда попала?! Ты хоть в курсе, что меня твой разлюбезный муж, как ты выражаешься, «попортил»?
— Вот же ж тварь ты этакая, это ты про Марка?! — Про него, про кого же ещё! Пока ты там на рынке — он спьяну на меня набросился, я и сделать ничего не могла! — Сама виновата! Сбила с пути мужика, а теперь ещё и недовольна, дрянь такая?! Нечего в этом платье было ходить, которое ни хрена ничего не прикрывает! До сих пор в нём ходишь — не стыдно ли?! — А ты мне хоть раз новое купила?! Если бы я от бабушки голая тогда приехала — так и ходила бы голая, да? Ты это хочешь сказать? — Ох ты ж какая тварь неблагодарная! Живёшь тут на всём готовеньком, да ещё чего-то там себе требуешь?! Ну точно, Валеркино отродье, вся в него! —Мама, прекрати наконец мне врать про отца! Дядя Боря мне, между прочим, про него рассказывал. И ты знаешь — я понимаю, почему он от тебя ушёл. Тамара Павловна вконец рассердилась: — Ну вот что, дочка. Если тебе что-то здесь не нравится — собирай манатки и убирайся на все четыре стороны!
Света встала и пошла к шкафу. — Это ты куда намылилась, можно спросить? — ядовито поинтересовалась Тамара Павловна. — Как куда? Собрать манатки и свалить на все четыре стороны, — ответила Света. — Какие тебе ещё манатки, паршивка? Тут ничего твоего нету! Ты в этой квартире живёшь, потому что мы с Лёвой тебе позволяем. Твоей доли нету. — Как это — нету?! — Как это, как это... А вот так это! Пока ты в психушке лежала — я всё провернула. И ты сама отказ от доли подписала — помнишь, я тебе приносила? — Какая же ты тварь, мама, — тихо сказала Света. — Не я тварь, а ты. Ты тварь, каких... даже искать не надо, таких просто нет больше. Ты тварь, каких свет не видывал! Да мне бабушка Василиса была больше мать, чем ты! А ты её даже похоронить не приехала! У волчицы и той, наверно, больше человеческих чувств, чем у тебя.
Пока Тамара Павловна открывала и закрывала рот, пытаясь найтись с ответом, Света вышла на улицу всё в том же лёгком платье и тапочках. Тамара Павловна с Лёвкой выскочили следом. — Вот и убирайся вон, — кричала Тамара Павловна. — А надумаешь вернуться, — прибавил Лёва, — так на коленях приползай, поняла? Не просто так, а на коленях! Но Света ни разу не оглянулась.
Соболезную. Больше не нахожу уместных слов для такого ужасного известия.
ЦитатаМистерХаммер ()
Тамара вообще не способна любить, увы. В принципе. Бывают и такие.
Да, бывают разные. Твой сериал вообще очень жизненный, хоть и параллельная вселенная. В реальной жизни ведь множество людей с различными пороками, с характером, далеким от идеала.
ЦитатаМистерХаммер ()
Сама виновата! Сбила с пути мужика
Нисколько не удивилась такому обвинению :( И с квартиры выжили, "семейка".
ЦитатаМистерХаммер ()
Собрать манатки и свалить на все четыре стороны
Давно пора было это сделать.
ЦитатаМистерХаммер ()
Какая же ты тварь, мама
Наконец-то Света высказалась от души!
ЦитатаМистерХаммер ()
А надумаешь вернуться, — прибавил Лёва, — так на коленях приползай
И этот заранец туда же! Хотя от чего ему быть другим - от таких-то родителей.
ЦитатаStrayCat ()
А ещё ты вовсе не обязан приходить сюда как на работу. Если найдёшь время и возможность о чём-то написать и выложить новые серии, то я буду очень рада, если же нет, то лично мне можно ничего не объяснять.
Поддерживаю! Вообще просто приятно, что тут хоть кто-то есть. Так что я буду ждать новых серий столько, сколько потребуется. TS2. Династия БерринтонСимы для TS2
надеюсь, это не покажется странным, всё-таки я почти незнакомый тебе человек
Поверишь ли - мне это совсем не странно. Всё-таки все мы - люди, и я в это верю (хотя в моих историях утверждается обратное).
ЦитатаStrayCat ()
до меня только сейчас дошло, что означает фамилия Гелашвили
Значения этой фамилии я не знаю. Просто взял первую попавшуюся грузинскую фамилию. Когда-то, когда я ещё был школьником, у меня была девочка с такой фамилией.
ЦитатаStrayCat ()
Сделать из Гота грузина это сильно!
Первоначально планировалось, что он так и останется Александром, а фамилия будет русская. Но когда я увидел, каким он вырос - понял, что о русских фамилиях и речи нет.
ЦитатаЯ-Счастливая ()
Соболезную. Больше не нахожу уместных слов для такого ужасного известия.
Спасибо. Отец пережил маму ровно на пять месяцев, день в день. Утешает, что они снова вместе.
ЦитатаЯ-Счастливая ()
Твой сериал вообще очень жизненный, хоть и параллельная вселенная.
Над жизненностью я специально работал. Ну а подлости и глупости людские во всех Вселенных одинаковые, как мне кажется.
ЦитатаЯ-Счастливая ()
Наконец-то Света высказалась от души!
ЦитатаЯ-Счастливая ()
Давно пора было это сделать.
Ну, чтоб такое сделать - надо решиться. А очень часто бывает так, что решается далеко не каждый.
ЦитатаЯ-Счастливая ()
я буду ждать новых серий столько, сколько потребуется.
Уже кое-чего дождалась)))
Приглашённые симы: Кенди Бер в роли журналистки Оли.
Света не оглядывалась, хотя злобные крики матери и милого братика ещё звучали в ушах. Было холодно, но Света упрямо шла вперёд. Хотя и не знала, куда ей вообще идти. Прохожие удивлённо оглядывались на девушку в лёгком домашнем платье — это в двадцатиградусный-то мороз! — но никто вопросов не задавал. Времена коллективизма давно миновали, человек человеку стал даже не волк, а просто бревно. Да и был ли он, этот коллективизм? Была ли на самом деле готовность помочь ближнему? Наконец Света вошла в телефонную будку, по счастью оказавшейся целой. Конечно, стёкла в ней были выбиты, зато был цел сам телефон. И на полу — двойное счастье — валялся обронённый кем-то жетон. Осталось молиться, чтобы нужный ей человек оказался дома. Жора оказался дома. — Да, Света, я сейчас приеду, — сказал он, услышав её голос. — Ты где? — В будке, на углу Болотниковской и Одесской, — ответила Света, рядом с баром, как же его... а, «Захар» называется. — Минут через двадцать буду, — сказал Жора. — Жди меня в баре.
— Да-а, дела, — вздохнул Жора, выслушав Светину историю. — И что думаешь делать дальше? — Сама не знаю, — ответила Света, едва сдерживая то ли печальный смех, то ли слёзы. — Надо будет хороший подвал найти, тёплый желательно. Если, конечно, тамошние бомжи пустят... — Не надо тебе в подвал, — твёрдо ответил Жора, — пойдём ко мне.
С этими словами он привлёк её к себе и поцеловал, не обращая внимания ни на кого.
Жора снимал комнату в общежитии. — Достали предки, — объяснил он, — я кое-какую денежку скопил, на работу устроился. Теперь вот отдельно живу. Зато сам себе хозяин. — Тебя тоже родители не любят? — тихо спросила Света. — Наоборот — слишком любят, — усмехнулся Жора, — меры в своей любви не знают. Достало меня то, что они в вату меня закатывают и от всего оберегают! Теперь они не знают, где я работаю, телефона у меня нету. Однажды попробовали прийти — так я их выставил. Мать, конечно, начала тут же инфаркт изображать. Но я на это уже не повёлся. Общежитие было грязным обшарпанным зданием на окраине города. — Не дворец, конечно, — усмехнулся Жора, когда они вошли во двор, — зато на мозги никто не давит.
Они вошли в подъезд, провонявший общественным туалетом. Грязи и пыли было столько, что подъезд мог бы победить в номинации «А год назад у нас был дворник». — Прошу к нашему шалашу, — пошутил Жора, открывая дверь и пропуская Свету вперёд. — На запах ты внимания не обращай, привыкнешь. — Это как в том анекдоте — ничего, свинья привыкнет, — улыбнулась Света. Участливость Жоры, его настоящая готовность помочь пробудила её. Оказывается, она ещё способна улыбаться и смеяться.
Комната была маленькой, как и все комнаты в общежитии. — Вот что, Света, — сказал Жора, — сейчас ты меня подождёшь, а я быстренько, туда и обратно.
Полчаса спустя он вернулся и вручил Свете пакет. В пакете оказалась куртка, джинсы, ботинки и шапка. — Вот, примерь, — сказал Жора. — Надеюсь, не ошибся с размером. — Жорик, — ахнула Света, — неудобно же... — Неудобно срать в почтовый ящик, — ответил Жора, — хотя кто-то из моих соседей исхитрился... Примерь, говорю. И вышел из комнаты. Когда он вернулся, Света уже переоделась. — Ну вот, — кивнул Жора, — совсем другое дело.
Света подошла к зеркалу. И принялась с удовольствием вертеться. Как же, оказывается, приятно оказалось вспомнить, что она — девушка! Как давно никто не покупал ей одежду! Последний раз — вот это самое платье, которое мать швырнула ей. Да ещё задолбала упрёками, уж лучше бы ничего не покупала... — Я как на работу устроюсь, тебе отдам, — сказала Света. — А вот этого чтоб я больше не слышал, — возразил Жора. — В конце концов, мужчина должен свою женщину одевать. Мужчина я или с кем?
* * *
Жора работал шофёром на продуктовой базе. Платили зарплату, конечно, абы как — но это с лихвой компенсировалось левыми рейсами. — Хочешь жить — умей вертеться, — говорил Жора. И вертелся. Но по выходным они со Светой всегда шли в тот же танц-клуб, где провели счастливый Новый год. Танцевали они редко, всё больше общались. А пообщаться было с кем. Здесь были художники, писатели, поэты, несостоявшиеся деятели кино, музыканты, доморощенные философы... Это был совершенно другой мир. Мир, где никто никого не пилил, не грыз, не шпынял. Мир, где каждый мог свободно говорить, что ему вздумается, и делать, что придёт на ум.
Однажды разговор зашёл о принципах воспитания. — В нашей культуре воспитание почему-то основано на подавлении, — говорила молодая журналистка Оля. — Это ещё со времён Домостроя пошло, потом во времена Железкина только укрепилось... — При Железкине вообще всех подавляли, — возразил кто-то. — Так я и не спорю, — ответила Оля, — на то и тоталитаризм. При Майскожукове только немного вздохнули свободно, а лучше всего при Конькове-Горбункове было, который перестройку начал... Но я сейчас не об этом. Даже в старых книгах можно интересную информацию выкопать. — Например? — заинтересовалась Света. — Например, «Лёлична из третьего подъезда», — ответила Оля. — Главная героиня — она кто? Девочка-сирота, у которой остался только один дед. И вот она тащит на себе весь дом. И уборка на ней, и готовка, и даже в домоуправление она ходит сама, договаривается об обмене квартиры. И всем жертвует ради деда. В итоге даже отказывается от мечты стать дрессировщицей. — Есть такое, — согласилась Света. — Мечта-то — вот она, руку только протяни! А облом, деда бросить невозможно. — То есть, детям с ранних лет объясняли, что они должны жертвовать собой ради других, — продолжала Оля. — А вот чтоб ради них кто-то чем-то пожертвовал — это недопустимо. Света только вздохнула. Как это всё похоже на настоящую жизнь...
Жоре этот разговор оказался неинтересен. Он предпочёл проводить время за бокалом пива и беседой о творчестве Евгения Замятина.
А однажды к этим собраниям присоединилась Элька Зайцева. Та самая, которая изводила Свету в школе и однажды получила от Светы по голове. Когда Элька появилась в первый раз, Света сразу напряглась. Но не от страха, а от злости. — Да расслабься ты, — засмеялась Элька, — или ты думаешь — мне так хочется, чтоб ты мне снова рожу расцарапала? Сама знаешь: кто старое помянет...
А Жора в это время играл в настольный футбол.
Казалось, все неприятности остались в прошлом. Хорошо было после таких пиров духа бродить по вечерним улицам, потом возвращаться в общежитие и целоваться в полутёмном захламлённом коридоре...
А вот с остальным возникали проблемы. Света начинала было отзываться на Жорины ласки, но потом что-то в ней ущемлялось. Она начинала плакать, и каждый раз говорила: — Называй меня Снегурочкой... — Ничего, Светик, ничего, — отвечал Жора. — Я тебя понимаю. Всё получится, а спешить мы не будем.
И однажды всё и правда получилось. И оказалось, что это действительно может быть приятно.
* * *
Сидеть в четырёх стенах всё-таки надоедает. И Света устроилась на работу. Единственное, что ей смогли предложить, было место санитарки в детской больнице. — Ты, Светка, сильно не напрягайся, — наставляла её более опытная коллега. — Врачи и сёстры на нас в основном глаза закрывают, а всё почему? Потому что никто сюда не спешит. А от нас, санитарок, на самом деле много чего зависит. Будет в сортире чисто или свинарник? Будет больной на чистых простынях лежать или так усратым и валяться? И все это понимают. Поэтому родители пациентов нам периодически гостинцы подносят. Не только врачам да сёстрам, но и нам. Причём нам в первую очередь!
Но Света так не умела. Ещё бабушка приучила её, что если что-то делаешь, так надо делать на совесть. И выполняла всё, что ей поручали. Сбегать в лабораторию...
Вынести мусор...
Вымыть полы.
Как спел Розенбаум — «так бы жизнь и шла, и шла». Но однажды, вернувшись домой, Света застала Жору в объятиях другой женщины. Блузка на ней уже отсутствовала, а юбчонка, и без того ультракороткая, была задрана самым неприличным образом. Правда, трусики ещё были на ней.
Жора с девушкой оторвались друг от друга, и оказалось, что это Элька Зайцева. — Ну и ну, — только и сказала Света. Жора принялся вяло оправдываться: — Светик, прости... я сам не знаю, как это получилось...
Света посмотрела ему в глаза: — Всё я понимаю. Ты меня приютил, обогрел. Попользовался мной. И решил, что я — твоя комнатная собачка, да? Захотел — приласкал, захотел — другую погладил... Думаешь, я останусь, потому что мне всё равно идти некуда? — Она помолчала и презрительно бросила: — Ты такой же, как и все остальные. Точно такой же.
Жора ещё что-то говорил, но Света уже не слушала. Она побросала в сумку кое-какие вещи и вышла вон. Не впервые ей было уходить из дома в чём была.
Элька догнала Свету уже не вокзале. — Светка, не дури, — сказала она, — возвращайся. — А зачем? — холодно спросила Света. — Будем жить втроём, да? Как «шведская семья» — так, кажется, это называется?
— Да не нужен мне твой Жорка сто лет, — ответила Элька, — это я с тобой просто поквиталась. — Поквиталась?! За что?! — А то не за что! Думаешь, я не помню, как ты мне при всех тогда наваляла? Ты ж меня опустила! Нет бы один на один...
— А изводила ты меня один на один? — холодно спросила Света. И, больше не слушая, пошла к кассам.
* * *
За окнами проносились заснеженные леса.
Соседка по купе оказалась словоохотливой женщиной средних лет, по имени Наталья Николаевна. Узнав, что Света едет в буквальном смысле в никуда, она предложила: — Может, у меня пока поживёшь, первое время? У нас комната приличная есть. И дочка у меня — всего на четыре года тебя помладше, вы бы поладили... Может, Наталья Николаевна и правда предлагала от чистого сердца. Но Света уже не верила в людскую доброту. — Спасибо, — вежливо, но твёрдо ответила она, — я сама справлюсь. — Ну, как знаешь, — Наталья Николаевна ничуть не обиделась, — моё дело предложить. Если надумаешь, вот мой телефон, — и она записала на листе из блокнота пять цифр. Света только кивнула, решив избавиться от этой бумажки при первой же возможности. Она не знала, да и не могла знать, что разговаривала со второй женой своего отца. И кто знает, что случилось бы, прими она предложение Натальи Николаевны? Может, её судьба сложилась бы по-другому...
Но сослагательного наклонения история не признаёт. Они с Натальей Николаевной вышли на одной станции. Наталья Николаевна пересела в электричку и поехала дальше, в свой посёлок. А Света подошла к доске объявлений и стала выискивать те, где говорится о сдаче комнаты. А бумажку с телефоном Натальи Николаевны девушка без сожаления бросила в урну. И тут же о ней забыла.
Сообщение отредактировал МистерХаммер - Понедельник, 04.07.2022, 16:37
Горячий привет моим постоянным читательницам StrayCat и Я-Счастливая!
ЦитатаStrayCat ()
От Жорки ничего другого не ожидала. Странно, что Света в него влюбилась.
На то есть несколько причин. Во-первых, слишком мало Света видела доброго отношения в жизни, поэтому и потянулась к тому, кто отнёсся к ней более-менее по-человечески. Во-вторых, в глубине сердца она осталась всё той же милой доброй девчонкой. А проблема добрых людей в том, что они ждут подобного отношения от других. И потому снова наступают на те жа грабли. Ну и в-третьих, любовь, как известно, зла - полюбишь и мелкий рогатый скот.
ЦитатаStrayCat ()
Нельзя было ему доверять.
Этот случай окончательно научил Свету, что доверять нельзя вообще никому.
ЦитатаStrayCat ()
Вот то, что она не поверила Наталье Николаевне, понимаю... Наверное, если бы и поверила, всё равно отказалась бы от её предложения.
Кто знает, кто знает. Может, и не отказалась бы. И тогда бы её история пошла совсем по-другому...
ЦитатаStrayCat ()
Ещё есть чувство (уже давно), что отец Светы погиб.
Обычно интуиция тебя не подводит. Но - не в этот раз. На сей раз ты ошиблась, и в финальной серии мы увидим Валерия Дмитриевича. И получим объяснение, почему он не давал о себе знать. Терпение, терпение и ещё раз терпение.
ЦитатаЯ-Счастливая ()
Вообще никому верить нельзя :(
Вот это Светик усвоила уже достаточно крепко.
ЦитатаЯ-Счастливая ()
Эх, подкинула ей жизнь подарок на блюде, но после пережитого сложно разглядеть хорошее.
Вот именно. Жизнь её хорошо лицом по асфальту повозила, и это ещё не предел.
Ну а теперь - новая серия. Берём попкорн, садимся перед экранами и смотрим дальше. Музыкальная заставка...
Приглашённые симы: Жак Виллареаль в роли Иваныча Роберт Робертсон в роли Игоря Соколова Мэри Поппинс в роли Марины Соколовой В эпизодах: Макс Виллареаль
Пока Света ехала до нужной остановки, разыгралась метель. «Это у них тут называется — начало апреля», — думала девушка.
Постояв на остановке минут пять, она пошла к дому. Чего тянуть-то? Всё равно пути назад ей уже не было. Но тут некстати подкатила тошнота. «Я что, — подумала Света, — что-то не то в поезде съела?» Однако тело услужливо напомнило, что такие ощущения она уже когда-то испытывала. И это было вовсе не отравлением. Да, и месячные, между прочим, тоже задержались — как и тогда... «Ладно, — сказала себе Света, — об этом я подумаю потом».
Дверь открыл старикашка в драной майке и таких же драных истёртых джинсах, никогда не знавших прикосновений волшебной иглы. — Тебе какого кукуя здесь надо? — спросил он. Хорошим манерам его никто не учил. Но Свету было не испугать грубостью. Не такого наслушалась. — Я по объявлению, — сказала она, — там написано, что тут комната сдаётся в коммуналке...
Старикашка сразу подобрел. — Сдаётся, верно, — сказал он. — Мужик, который до тебя тут жил — загнулся три месяца назад, перепил «Рояля» этого е**чего. Говорил я ему — не пей ты этот «Рояль», пей «Столичную»! Так нет — он, видишь ли, как на Западе хотел! Это всё с Конькова-Горбункова началось, который всё перестроить решил. Эх, Железкина на них нету... — Ключи от комнаты есть? — спросила Света, думая, как часто люди дают информацию, без которой вполне можно обойтись. — А как же, — ответил старикашка. — Есть, в лучшем виде. Дверь, правда, опечатана — но это в рот комбайн, сами печать сорвём. Тебя как звать-то, соседка? — Светлана, — ответила Света. — А меня Пётр Иваныч, — ответил старикашка, — можно просто Иваныч, меня так все соседи кличут.
Чтобы попасть в комнату, следовало сначала пройти через кухню. Кухня произвела на Свету самое отталкивающее впечатление. — Это всё дерьмократы виноваты, — сказал за спиной Иваныч. — Коньков-Горбунков, а за ним этот нынешний — Ёлкин и ежи с ним: Чубатый, Гайдамак... Раньше тут так ли было? Света подумала, что тумбочки заляпали вовсе не правители. И не они спёрли газовую плиту, поставив взамен добитую плитку. И скорее всего, правители были ничуть не виноваты в том, что вместо нормальной раковины был дырявый жестяной рукомойник под краном. Но девушка мудро решила не спорить. — Ну, ты располагайся, — сказал Иваныч, — комната твоя вон та. А я за стенкой живу. Кричи, если чо.
Света вежливо кивнула, но про себя решила, что никого ни о чём просить не будет. Ну его совсем. Не надо ей никакой помощи, как-нибудь сама. Комната оказалась ещё более ужасной. Света, конечно, не была сверхчистюлей — но такого срача ей видеть ещё не доводилось. — Ну что же, — сказала она вслух, — будем обустраиваться.
Вскоре Света устроилась уборщицей в супермаркет.
Работа отнимала много сил и времени. Не всегда Света успевала пообедать. Хорошо, если находилось время выпить стакан воды. «Почему люди такие свиньи? — думала Света. — Хотя нет — свиней я напрасно обидела. Хрюша, свинка, которая у бабушки была — та в миллион раз культурнее! Ну почему людям так нравится гадить?»
После работы Света иногда останавливалась у витрины магазина, где торговали женским бельём. И только вздыхала. Хотелось бы, конечно, побаловать себя такой вот кружевной красотой. Но стоит это бешеных денег. А и купит она этакую красоту — для кого её надевать-то? Эх, жизнь...
* * *
С Жорой она рассталась в начале апреля. А сейчас начинался июнь. Светлана неспешно шла по парку, подставляя лицо тёплому солнцу. Только что она приняла важное решение, отступать от которого не собиралась. Светлана шла по улице, а в голове звучали слова гинеколога: «Девушка, ну зачем вам нищету плодить? Положение в стране сами знаете какое. Вы без мужа, родных у вас тоже никого здесь нет. Работа тяжкая, зарплата нищенская. Давайте сделаем аборт? Тем более один аборт у вас уже был — чего вам бояться? Конечно, — это не бесплатно, но»... Но Светлана твёрдо сказала, что сохранит беременность и родит, чего бы ей это ни стоило. Да, она родит от того, кто её предал. Да, алименты платить он вряд ли будет. И тем не менее — это же не от пьяного Марка Иосифовича... Ничего этого Светлана не объяснила гинекологу — тот всё равно бы не понял. Она просто сказала, что будет рожать. С тем и вышла. И теперь она шла по парку, глядя на прохожих. Вот молодая мама с коляской голубого цвета — там мальчик. Вот малыш постарше — сосредоточенно преследует какого-то бродячего кошака. Вот две девочки-двойняшки, по виду первоклашки — весело бегут по аллее, держась за руки. Вот юный музыкант в беретике — у него за спиной виолончель в футляре. Мальчишка пыхтит, потеет, но свою драгоценную ношу никому не доверяет...
Так Света дошла до реки, разделяющей и парк, и весь городок пополам. И долго глядела, как над парком гаснет день.
Наконец, устав бродить, Светлана села на скамейку. Где-то играла музыка, и голос Сташевского выводил: «Не верь мне, милая, не верь, не верь, не верь»... Светлана уже никому не верила. Вообще. — Мы с тобой сами справимся, — сказала она кому-то, ещё неизвестному, но уже существующему внутри неё. — Нам никто больше не нужен. Только ты и я.
* * *
Пришло время рожать. Полупьяный клерк в регистратуре рычал на Светлану, словно она оторвала его от сверхважного дела (в некотором роде так оно и было — перед появлением Светланы клерк смотрел эротику, и это дело казалось ему важнее, чем принять какую-то там роженицу).
Дочку Светлана назвала Валерией, в честь своего отца.
Первое время Лерочка почти не доставляла хлопот. Даже почти не плакала. Проблемы начались потом, когда Лерочке исполнился год и она научилась ходить. Малышка всё время норовила удрать от Светланы, не дав даже одеть её. Иногда Светлана успевала надеть Лере хотя бы памперс, иногда — не успевала вообще ничего. А Лера выбегала в таком виде в коридор или на общую кухню. Соседи, впрочем, относились к этому с пониманием.
Постепенно Светлана узнала соседей. Помимо Иваныча, в коммуналке жил его внук Максим, да ещё молодая семья Соколовых. Игорь был высоким кудрявым мужчиной в круглых очках, немного похожий на Джона Леннона.
А с женой Игоря, Мариной, Светлана даже немного сблизилась. Не сказать, что сдружилась — она не подпускала к себе больше никого — но поболтать вечером на лавочке женщины могли.
Лерочка подрастала. И Светлана с радостью понимала, что от Жоры в девочке нет ровно ничего. Ни цветом волос, ни лицом Лерочка на своего папашу не походила.
Но она оказалась куда общительнее, чем Светлана. С дочкой Соколовых, толстушкой Валечкой, Лера быстро нашла общий язык.
Светлане хотелось объяснить дочке, что добрых людей в мире не бывает, и доверять не стоит никому. Но язык не поворачивался. Ну как объяснить, что не стоит доверять соседям, если эти самые соседи купили в складчину трёхколёсный велосипед и подарили его Лерочке на трёхлетие?
А работа отнимала слишком много сил. И почему-то куда больше, чем раньше.
К тому же стала донимать тошнота, боли в правом боку. В унитазе Светлана вместо нормальной мочи обнаруживала нечто, по цвету похожее на перезревшую хурму... Однажды она сказала напарнице: — Извини, я завтра на работу не выйду. Что-то мне совсем плохо, дома отлежусь денёк... — Ты не валяй дурака, а иди к доктору, — ответила напарница. — А то на тебя смотреть страшно — кожа да кости, один нос остался. Это была правда. Светлана, и без того не отличавшаяся пышным телосложением, в последнее время стала напоминать персонажа из книги «Худеющий».
Выйдя из магазина, Светлана опустила гудящие ноги в фонтан. Чем же она таким заболела? Тошнит всё время, есть невозможно, и слабость, постоянная слабость...
Дома, накормив и уложив Лерочку, Светлана без сил рухнула на диван. Ни раздеться, ни дойти до кровати уже не было сил.
Разбудил её отчаянный звонок в общую дверь. Увидев нежданного гостя, Светлана одновременно и удивилась, и разозлилась. — Ты за каким чёртом сюда припёрся? — спросила она. — Что тебе ещё от меня надо? Мало вы с матерью мне крови попортили?
Лев дико огляделся по сторонам и брякнул: — Светка, сестрица, выручай! Я человека убил.
Сообщение отредактировал МистерХаммер - Суббота, 09.07.2022, 13:28
О Жорке - честно, не очень убедительно... ну да ладно.
А мне казалось, вполне убедительная причина. Как спел однажды Юрий Лоза: "Так устроено от Бога бабье существо". Песня называется "Она лежала на столе, советую послушать - очень жизненная.
ЦитатаStrayCat ()
Ей нужно было ехать к дяде. И не говори, что этого она не могла, не поверю. Именно это было единственно верным решением, но ты почему-то решил её добить...
Я эту возможность обдумывал. Но тогда бы история вышла не столь драматичной. Просто не очень я верю в хэппи-энд.
ЦитатаStrayCat ()
Об отце - знаешь, я скорее о надежде говорила (надеялась, что он погиб, потому что иначе...). Написала "чувство", чтобы не вдаваться в подробности, но раз ты обратил на это внимание, объясню. Смерть была бы единственным оправданием тому, что отец Светы ничем ей не помог и не давал о себе знать. Это подло, так бросить ребёнка. Даже с войны можно отправить весточку, даже из плена. Даже из тюрьмы. Было бы желание! Вряд ли он потерял память, как в бразильском сериале, слишком просто.
Я тебе твёрдо обещаю - всё объяснится. И куда он делся, и почему молчал.
ЦитатаStrayCat ()
Ещё один момент, ты уж извини... я могу понять, почему она носила такое откровенное платьице, когда зависела от женщины с бигуди, которая ничего ей не покупала. Но сейчас - уже взрослая девушка ходит по улице, демонстрируя нижнее бельё??? Да, нелёгкая жизнь, трудности, безденежье, но купить-то что-то можно, пусть совсем дешёвое. Я даже когда в общаге жила, растягивая одну пачку макарон быстрого приготовления на два дня, выкраивала хоть немного на самое необходимое...
В те времена, о которых я пишу - была у меня соседка. Молодая женщина с маленькой дочкой. Так вот, девочка всегда была прилично одета и накормлена. Но её мама - просто страшно было смотреть. Как говорится, обнять и плакать. К её чести, она не пропивала, а тратила всё исключительно на ребёнка. Воспоминания о ней и подвигли меня написать нелёгкую историю Светы. Да-да, бывает и такое на свете.
ЦитатаStrayCat ()
(И, пожалуйста, "НАдеть" памперс... "надеть", не "одеть".)
Пардон, уже исправил. Просто говорят ведь и так, и этак.
ЦитатаStrayCat ()
И ещё, сбылось желание Я-Счастливой - Роберт и Мэри всё-таки вместе :D
После съёмок сериала они поженились. Да так и валялись в библиотеке без дела. Ну, я и пригласил их в новый сериал. Карьера актёров им, в принципе, нравится. Так что возможно, мы их ещё где-нибудь увидим.
ЦитатаStrayCat ()
Также я рада, что дочка Светы не похожа на Жорку. Дочка, кстати, замечательная!
Спасибо, Светлане очень приятно! И самой Лерочке - она у нас кокетка)))
ЦитатаStrayCat ()
Болезнь, уже очевидная - результат работы санитаркой?
О болезни в следующей серии, а сегодняшняя посвящена исключительно Лёвке.
ЦитатаStrayCat ()
А этот братец-Лев, как он к ней приехал? Никто ведь не знал, где находится Света, и сомневаюсь, что она что-то сообщала бывшей семейке. И вообще, не пойти ли ему... пройтиться? Туда, где мельница вертИтся
Как он нашёл Свету, и что вышло из их разговора - об этом прямо сейчас.
ЦитатаStrayCat ()
(С.Кинг нравится, да? Не в первый раз его упоминаешь.)
Один из моих любимых писателей.
Ну что - поехали дальше?
Приглашённые симы: Симеон Сильверсветер в роли Семёна Суприя Дельгато в роли соцработницы.
— Ну, заходи, раз уж припёрся, — холодно сказала Светлана. — Только тихо, дочка у меня уже спит. Разбудишь её — убью на месте.
Они прошли на кухню. — Ты вообще как меня нашёл? — спросила Светлана всё тем же холодным тоном. — Да подруга твоя помогла, Эля, — ответил Лев. — У неё мать на вокзале кассиршей работает, вот и помогла. Я три дня прятался чёрт-те где, потом билет кое-как купил, и вот... — Слушай, Лёвка, — перебила Светлана, — во-первых, Элька мне давно не подруга. Во-вторых — зря я тебя впустила... — Да погоди ты! — воскликнул Лев. — Ты хоть выслушай меня сначала! — Тише ты, козёл, не ори, — прошипела Светлана, — Лерку мне разбудишь! Хрен уж с тобой, давай, раз уж припёрся. И Лев начал рассказ.
* * *
Тамару Павловну хватил инсульт. Она выжила — для этого у неё оказалось достаточно сил — но навсегда потеряла речь, и навсегда оказалась прикована к инвалидной коляске. Врач сказал, что шансов на восстановление почти нету. Кое-что можно было сделать — но только в Израиле. «А это, как вы понимаете, не бесплатно», — закончил он.
Льву пришлось устроиться на работу. Не для того, чтобы заработать на лечение матери — об этом он и не мечтал — а просто чтобы не сдохнуть с голоду. Но что было делать с матерью? Отправить в дом инвалидов? Но они, дома эти, закрывались один за другим. К тому же, чтобы устроить человека туда, нужно было заплатить — дома инвалидов тоже переходили на коммерческую основу. И однажды Лев обратился к соседу Семёну, который работал мелким чиновником в собесе: — Сэм, выручай. Мне как-то надо организовать, чтоб за матерью присматривали, пока я на работе торчу.
— А сеструха твоя? — спросил Семён. — Да х** ли сеструха! — Лев махнул рукой. — Как из дома свалила, так и ни слуху ни духу. Да она вообще тёлка такая.. та ещё штучка, с неё и спросу нет.
— Ладно, — сказал Семён, — есть у нас одна женщина, достаточно порядочная. Придёт, договоришься с ней.
— Вот это спасибо! — с чувством воскликнул Лев. — С меня полбанки в честь такого дела.
Социальная работница оказалась невысокой и тощей смуглой дамочкой. Льву не очень понравился её взгляд, но выбирать было не из чего. — В общем, слушайте, — сказал он. — Мать совсем не ходит, и даже не говорит. Ваша задача — её накормить, кормить придётся с ложечки, как ребёнка. Подать судно. Или, если за этим не уследили — подмыть, переодеть. Ну, стирка-уборка — это уж само собой. — Не волнуйтесь, Лев Маркович, — сладким голосом ответила дамочка, — всё будет в лучшем виде.
Тамара Павловна в это время сидела в своей коляске, безучастная ко всему.
Уже на следующий день, вернувшись с работы, Лев застал страшную картину. Опрокинутая инвалидная коляска валялась в углу, Тамара Павловна лежала рядом. Её глаза были приоткрыты, и в них не было жизни. Вокруг головы женщины растеклась лужа крови. Уже загустевшей.
Кровавые следы вели в комнату матери, и Лев опрометью бросился туда.
Соцработница рылась в комоде. Лев заметил, что её руки в крови, а на пальце блестит материнское кольцо. При появлении Льва она обернулась, и в её глазах плеснул ужас.
Что было дальше — Лев помнил плоховато. Когда он пришёл в себя и вновь обрёл способность рассуждать более-менее здраво — соцработница уже валялась на полу в луже собственной крови. Она была мертва — мертвее не бывает.
Минут десять Лев стоял столбом, не в силах поверить в то, что это сделал именно он, а не кто-то другой.
Затем в отчаянии рухнул на пол и схватился за голову.
* * *
— Вот так, — закончил Лев. — Я после этого с дома выбежал, как в ж**у раненый. Три дня у приятелей прятался. Потом там случайно Элька эта оказалась, вот она мне и помогла. Через свою мать узнала, куда ты поехала, и с билетом помогла. А в этом городе тебя найти несложно оказалось — город-то маленький... — Прям как в детективе, — фыркнула Светлана, презрительно отвернувшись от братца. — А от меня-то ты чего хочешь? — Как — чего?! — ахнул Лев. — Я думал, ты мне поможешь! Ты же всё-таки сестра мне!
Светлана посмотрела на Льва: — Вот мы как заговорили! Братские чувства у нас взыграли, надо же... А не слишком ли ты поздно, Лёвушка, об этом вспомнил? Как выгнать меня с голой ж*пой на мороз — так это мы пожалуйста, тут ты мамин первый помощник. А как самому хвост прижало, так сразу — сестрица, выручай! Ты вообще что себе думал, когда сюда ехал?
— Но... — Нет, я тебя спрашиваю — ты на что рассчитывал? Что я растаю? Что пожалею тебя, несчастненького? Лёвка, ты видишь, как я живу? Я себе новое платье до сих пор не могу позволить — в чём хожу, то и снимаю! Потому что у меня ребёнок, её одевать надо! У меня, извини за выражение, трусов всего три штуки, и столько же лифчиков! И все — штопаные-перештопаные! Потому что мне Лерку одевать надо, на ней всё горит — возраст такой. И есть нам обеим надо. И без фруктов и витаминов я ребёнка не могу оставить. И счета никто не отменял. А я уборщицей вкалываю, за копейки! И всё это из-за вас, между прочим! Так что, Лёвка, твои проблемы — это только твои проблемы, понял? — Светка, с*ка, что ж ты со мной делаешь?! — вскричал Лев. — Ты ж меня под расстрел подводишь! Да я тебя... — А что ты меня? — спокойно ответила Светлана. — Убьёшь, да? Ну давай. Где один труп, там и два...
В этот момент в кухню вошёл сосед Игорь. — Что тут происходит? — спросил он. — А это мой братец приехал, — Светлана каким-то образом говорила спокойно, хотя внутри у неё всё дрожало. — Собирается меня убить.
Лев вскочил и бросился вон — только его и видели. — Света, это что вообще было? — обалдело спросил Игорь. — Я чо-то ни фига не понял...
Светлана хотела ответить — но тут снова подкатила тошнота. Она едва успела кинуться к раковине.
Неужели она не заработала денег на новую одежду, так и показывает всем трусы. Ищет новые приключения на одно место?
ЦитатаМистерХаммер ()
Ты не валяй дурака, а иди к доктору, — ответила напарница. — А то на тебя смотреть страшно — кожа да кости, один нос остался.
Ну хоть кто-то здравомыслящий нашелся.
ЦитатаМистерХаммер ()
— Светка, сестрица, выручай! Я человека убил.
Нарисовался, не сотрешь! Проваливай отсюда, "братец"
ЦитатаStrayCat ()
отец Светы ничем ей не помог и не давал о себе знать
Мы же не знаем всего. Может, он искал, писал, а мать палки в колеса вставляла, письма выкидывала. Она могла вообще бывшему мужу соврать, что Света умерла.... с неё станется: женщина с низкими моральными ценностями. TS2. Династия БерринтонСимы для TS2
Хм... странно, я думала, что эта возможность появиться при переводе в "проверенные". Сделай мне скриншот, как у тебя выглядит окно, когда ты сообщение набираешь.
Я-Счастливая, StrayCat, рад приветствовать постоянных читателей!
ЦитатаЯ-Счастливая ()
Неужели она не заработала денег на новую одежду, так и показывает всем трусы. Ищет новые приключения на одно место?
Ну, я же уже рассказывал, с кого списывал Свету. Женщина, ставшая её прототипом, несколько лет подряд носила одно и то же платье. Я не шучу.
ЦитатаЯ-Счастливая ()
Мы же не знаем всего. Может, он искал, писал, а мать палки в колеса вставляла, письма выкидывала. Она могла вообще бывшему мужу соврать, что Света умерла.... с неё станется: женщина с низкими моральными ценностями.
Ну вот, всю интригу сломала)))
ЦитатаStrayCat ()
конечно же, я думала и о письмах, и обо всём остальном. Но заказные, вроде, не отменили? И не дожидаться появления у Светы паспорта, чтобы именно она получила такое письмо, нет, отправить можно было и раньше - на имя знакомого, друга, кого угодно, чтобы он ей его передал! А телефонные переговоры? В конце концов, к ним могла приехать Наталья Николаевна, просто поинтересоваться судьбой дочери любимого человека, раз уж он там... где-то в подвале у Джона Крамера, видимо, выбраться не может! >.<О том, что отцу могли сказать, что Света умерла - ты серьёзно думаешь, что он не приехал бы? Хоть раз, "на могилу"? Не верю. В общем, тут у меня тоже очень жёсткая позиция, жизнь научила - кто хочет, тот найдёт. И даст о себе знать любым способом.
Я обещаю, всё разъяснится. Обязательно. Да и осталось-то совсем немного. Та-даммм! Начинаем предпоследнюю серию!
Напоминаю: рейтинг сериала 18+
Наутро Светлана зашла к Соколовым. На её счастье, Марина была дома. — Марин, просьба одна, — сказала Светлана. — Не одолжишь мне из одежды что-нибудь? А то мне к врачу идти, а надеть нечего... — Конечно, — ответила Марина, — бери что хочешь. Чо раньше-то молчала? — Да неудобно! Что я — побирушка, что ли? Или попрошайка? — Не умеешь ты, Света, помощь принимать, — вздохнула Марина. — Когда мы Лере велик подарили, как ты на нас посмотрела — не помнишь? Ну да ладно, дело прошлое. Открывай шкаф и бери что хочешь.
Светлана сняла платье, и Марина так и ахнула: — Господи, Светка, на тебе же можно строение скелета изучать — все рёбра наружу! В самом деле, к доктору тебе надо. Ты сколько сбросила? — Килограмм пять, не то шесть, — соврала Светлана. На самом деле она потеряла уже четырнадцать килограмм. Но об этом она скажет только врачу. — Ой, много, — покачала головой Марина. — Ты к кому записалась? — Немецкая какая-то фамилия, — ответила Светлана, — вроде Франкенштейн... нет, Фингельштейн. Да может, ничего страшного и нету — просто я забыла, когда сама нормально ела последний раз. Зато Лера всегда нормально питается.
— Вот и все мы так, — с жалостью вздохнула Марина. — Сами не доедим, сами не досыпаем — лишь бы детей нормально накормить. — Тебе повезло, что Игорь от тебя не ушёл, — ответила Светлана. — Да, повезло, — согласилась Марина. — А хочешь, тебя тоже познакомлю? Есть у нас в отделе мужик хороший — правда, в годах уже... — Спасибо, Марин, не надо, — Светлана заставила себя улыбнуться, — нам с Лерой и вдвоём неплохо. — В общем, иди к врачу спокойно, — сказала Марина. — Шмотки выбрала? Вот и молодец. А Лерочку я сама в садик отведу сегодня.
* * *
Поликлиника и больница располагались в одном здании. Раньше, говорили, было два корпуса, но потом один закрыли якобы на ремонт — и ремонтировали вот уже несколько лет. Блуждая по коридорам в поисках нужного кабинета, Светлана то и дело натыкалась на людей. То ей навстречу попалась бабуля с палочкой, которая еле двигалась...
...то медсестра, толкающая перед собой тележку с монитором.
А потом она увидела и вовсе страшную картину. У лифта стояла каталка, на которой лежал человек, полностью накрытый простынёй. Простыня была короткая, и виднелись только ноги. У каталки плакала девушка с немыслимой причёской, а рыжеволосая врачиха её увещевала: — Ну что теперь плакать? Я вам говорила — такие операции только в Мюнхене делают, а у нас такого специалиста нет... Санитар, немного похожий на Фёдора Бондарчука, невозмутимо стоял рядом, ожидая, когда его пропустят к лифту. — Простите, — сказала Светлана, — а где здесь пятнадцатый кабинет? — Это не здесь, — не оборачиваясь, бросила врачиха, — это в другом крыле. — Не туда вас занесло, — добавил санитар. Светлана поблагодарила и пошла прочь. Увиденное никак не прибавило ей настроения.
* * *
Доктор Фингельштейн, по существу, терапевтом не был. Он был онкологом. Но недавно терапевт ушёл на вольные хлеба, и Фингельштейну пришлось его заменять. Временно, конечно — но нет ничего более постоянного, чем временное. Глаза доктора, казалось, отражали всю многовековую мудрость и скорбь древнего народа. — Ну-с, голубушка, таки садитесь, — сказал он. — На что жалуемся? Да вы садитесь — в ногах, как известно, правды нету.
Следующие несколько дней Светлане пришлось сдавать различные анализы. На работе ей позволили взять больничный, но при этом прямо сказали, что ждать её будут не больше недели. — Сейчас время — сама знаешь какое, — сказал директор магазина, — люди за любую работу хватаются. И если ты больше недели профилонишь — местечко уже будет занято. Но Светлане было не до того — её больше занимали другие проблемы. Что с ней? Почему врачи так старательно прощупывают ей правую сторону живота? Почему избегают смотреть на неё и в её присутствии переговариваются между собой только на латыни? Чем дальше, тем страшнее становилось Светлане. Когда ей делали рентген, Фингельштейн стоял рядом. Потом он долго рассматривал снимки, после чего сказал: — Таки пойдёмте, голубушка, ко мне.
— Ну-с, голубушка, — произнёс Фингельштейн, — таки я вам имею шо-то сказать. Дела ваши, уж не буду скрывать — печальные. У вас, милочка, карцинома печени. Четвёртая стадия. — А... а что это означает? — спросила Светлана. В медицинской терминологии она была не сильна, но по интонации доктора поняла, что хорошего ждать не приходится. — Это означает, голубушка, что у вас злокачественная опухоль в завершающей стадии, — вздохнул Фингельштейн, — мы, врачи, называем её терминальной. — Но почему так быстро?! Почему я раньше ничего не чувствовала?!! — На ранних стадиях этот вид опухоли развивается практически бессимптомно, — сказал Фингельштейн. — А то, что вы чувствовали — тошнота, быстрая утомляемость — это вы наверняка списывали на плохую пищу, на усталость и прочее. Я прав? Светлана подавленно молчала. — Можно, конечно, сделать операцию, — продолжал доктор. — И таки снова не буду скрывать — шансы исчезающе малы. Примерно два шанса из ста. Но если вы откажетесь от операции — у вас не будет и этих двух шансов. Вы проживёте не более месяца. — Я... мне надо подумать, — кое-как выговорила Светлана. — А тут нечего думать, — слегка раздражённо отозвался Фингельштейн. — Либо вы соглашаетесь на операцию — либо подписываете отказ. И тогда мы снимаем с себя всякую ответственность.
Слова доктора совершенно оглушили Светлану. Конечно, был огромный соблазн согласиться. Всё-таки два шанса из ста — лучше, чем ничего. Но она знала — лекарства придётся покупать самой. Медсёстрам и санитаркам надо будет делать подношения, не говоря уж о врачах. Уж она-то это знала — сама работала санитаркой... А на какие шиши? Где взять на всё это деньги? Идти на паперть? Или вообще на панель? И Светлана, собрав остатки воли, сказала: — Не надо операции.
* * *
Час спустя Светлана уже была дома. Никого не хотелось видеть. Марина, конечно, искренне её пожалеет. Но что толку в жалости, если Марина ничем не сможет помочь?
Вырвав из тетради несколько листов, Светлана принялась писать. Она написала письмо Жоре. Перечитав написанное — порвала. Снова принялась писать. Снова порвала. Нет, он о Лерочке не позаботится.
Так ничего и не написав, Светлана села к телевизору. Сегодня, в порядке исключения, телевизор работал почти нормально. Но смотреть было абсолютно нечего. По одному каналу — опять что-то мексиканское. Кто-то ревнует, кто-то страдает, и в итоге всё кончается хорошо. По другому каналу — дурацкое ток-шоу. Обсуждают какие-то надуманные проблемы — кто с кем должен спать, а кто с кем не должен. «Мне бы ваши заботы», — подумала Светлана. Она выключила телевизор и заставила себя встать. Пора было забирать Леру из садика.
В садике всё было как всегда. Дело шло к вечеру, и родители забирали детей. Светлана машинально здоровалась, отвечала на приветствия, но всё как бы шло мимо неё. Казалось совершенно нереальным.
В группе царило веселье. Малыши — те, за кем ешё не пришли родители — играли, бегали, а некоторые под руководством воспитательницы осваивали искусство танца. Под дурацкую песенку: «Танец маленьких утят — мы похожи на котят, мы похожи на котят»... Среди танцующих детей Светлана увидела и Леру. — Доча, — позвала Светлана.
Распрощавшись с воспитательницей, Светлана с Лерой вышли из садика и медленно пошли к дому. Идти быстро не было ни сил, ни желания. Голову Светланы неотступно сверлила одна мысль: Лера! Что теперь будет с Лерой? Господи, ведь времени совсем немного осталось... даже не сделать ничего...
От грустных размышлений Светлану оторвал дочкин голос: — Мама! Мам! — Что, Лерочка? — отозвалась Светлана. — Писить! — Ой, горюшко моё! А в садике никак нельзя было? — А я тогда не хотела, а вот теперь захотела! — А до дома не дотерпишь никак? — Никак! — Ну, иди за дерево. — А ты меня подержи! Светлана тяжело вздохнула: — Лерочка, солнышко, не могу я тебя сегодня подержать, сил совсем нету. Заболела я, понимаешь? Так что иди за дерево и там сама всё сделай, куколка моя, хорошо? Ты ведь вон какая большая девочка, сама всё умеешь?
Пока Лера, спрятавшись за сосной, делала своё маленькое, но очень важное дело, Светлана продолжала думать. Точнее, думать не хотелось — но мысли снова и снова возвращались. Словно самый пьяный гость, которого ну никак не выгнать с вечеринки — вечно он забывает то трость, то шляпу, то ещё что-нибудь. Кто позаботится о Лерочке? Даже вот в таких делах. Она же маленькая совсем, сама ещё много чего не умеет... А каково ей будет видеть, что мама медленно умирает? А умирать она будет мучительно — в этом Светлана не сомневалась. У неё уже начались боли — а вскоре они станут нестерпимыми. И последние дни своей жизни Светлана проведёт хуже, чем в аду. Потому что морфин ещё попробуй достань...
Невдалеке была железнодорожная станция. Прогрохотала электричка. И Светлане кое-что пришло в голову...
Додумать мысль до конца она не успела — подбежала Лерочка: — Мам, я всё! — Ах ты моя умничка, — Светлана обняла дочку, при этом незаметно поправив ей платьице. — Вот какая ты большая девочка, сама всё умеешь! Лерочка, я тебя очень, очень сильно люблю...
Оставив Леру на попечение Соколовых, Светлана сказала, что ей надо пройтись. Марина с радостью согласилась. А Светлана вернулась к станции. Она долго стояла на платформе, размышляя. Чудес не бывает. Этот мир — такое подлое место, в котором не бывает чудес. Людям, конечно, хочется верить, и они передают друг другу байки. Которые всегда начинаются одинаково: «Я знаю человека, с которым случилось настоящее чудо». Или, того круче: «Я знаю человека, который знал человека, который что-то слышал об одном парне — так вот, с братом того парня случилось настоящее чудо». Но никто никогда не сказал, что чудо случилось с ним самим. Светлана знала, что и ей никаких чудес ждать не приходится. Как сказал Маяковский: «Но нету чудес, и мечтать о них нечего». Не прилетят с небес никакие ангелы и прочие приятные существа, и не вырвут из её тела болезнь. Не удастся даже купить морфин. Ничего этого не будет... Так не лучше ли сделать всё быстро? Вдалеке послышался гудок и частый перестук — приближалась электричка. Светлана взглянула на часы. Ага, это та электричка, которая в их городе не останавливается. Конечно, проезжая через станцию, машинист сбрасывает скорость — но всё равно едет достаточно быстро. Остановить мгновенно её не удастся... Светлана перекрестилась. Прошептала (а может, просто подумала): «Лерочка, доченька! Солнышко, прости, если сможешь»... Из-за поворота налетела лобастая громада головного вагона электрички. И Светлана сделала последний шаг...
* * *
Ничего не подозревающая Лерочка в это время учила Валюшку танцевать. Песенка, под которую они танцевали в садике, понравилась обеим малышкам, и они вдохновенно распевали: — Танец маленьких утят — мы похожи на котят... — Что-то, Лера, твоя мама запропастилась, — озабоченно сказала Марина.
И в этот момент затрезвонил телефон. Марина вышла в прихожую и сняла трубку. — Скажите, здесь проживает Светлана Валерьевна Максимова? — спросил незнакомый мужчкой голос. — Здесь, — ответила Марина, — только её сейчас нет. А кто её спрашивает? Что передать? — А кем она вам приходится? — продолжал незнакомец. — Соседкой, — машинально ответила Марина, потом спохватилась: — Простите, а к чему эти вопросы? Вы кто вообще? — Это из милиции вас беспокоят, старший лейтенант Лисин, — в голосе зазвенел металл. — Час тому назад на вокзале молодая женщина попала под электропоезд. В сумочке погибшей обнаружены документы и медкарта на имя Максимовой Светланы Валерьевны. Скажите, у неё есть родственники? Марина честно попыталась припомнить. И не смогла. — Вроде нет, — неуверенно ответила она. — По крайней мере, Света никогда о них не говорила... Милиционер на другом конце провода говорил что-то о необходимости подъехать в милицию, подписать бумаги... Марина слушала его вполуха. До неё никак не могло дойти, что Светланы больше нет. Как же она могла угодить под поезд?! Или это было специально? Да нет, не может быть...
Наконец послышались гудки отбоя, и Марина повесила трубку. — Что случилось? — спросил подошедший Игорь. Едва шевеля помертвевшими губами, Марина выговорила: — Из милиции звонили. Света погибла. — Что?! — ахнул Игорь. — Под электричку попала. Господи, как же так... — А она... эээ... не специально ли? — спросил Игорь. — Не знаю, — ответила Марина. — Так подумаешь — наверное, не могла. Ну, трудно ей было, конечно, потруднее нашего — но она же в Лерочке души не чает... — А ты ничего такого не замечала? Ты ж с ней всё-таки достаточно общалась... Марина пожала плечами: — Да нет вроде. Правда, последние несколько дней Света по врачам бегала, а сегодня вообще вернулась какая-то не такая... — Ох, мать же ж твою перемать, — выдохнул Игорь, — что ж теперь с Леркой-то будет? Иваныч! — крикнул он. — Собирайся, поехали.
Подписание бумаг не заняло много времени. Потом милиционер отвёз Игоря с Иванычем в морг, коротко переговорил с кем-то и уехал. А Игорь и Иваныч остались объясняться. У дверей в секционную им преградил путь дюжий санитар, немного похожий на Фёдора Бондарчука. — Тело может быть предъявлено для опознания только родственникам, и выдано для захоронения им же, — сказал он. — Да нету у неё никаких родственников! — воскликнул Игорь. — Только соседи. То есть мы. — Ну пошли, — усмехнулся санитар. — Только предупреждаю — там опознавать особо нечего. И он провёл Игоря в секционную.
В секционной Игорь сразу шагнул к столам, на которых лежали тела. — Не туда, — сказал патологоанатом и сорвал простыню с третьего тела.
Увиденное повергло Игоря в ужас, он едва не упал. — Неплохо её разделало, правда? — усмехнулся патологоанатом. За эту усмешку Игорю отчаянно захотелось как следует врезать патологоанатому по морде. От всей души врезать. Так, чтоб опрокинулся на пол и врезался головой в один из своих же оцинкованных столов... Но он сдержался. Наверно, патологоанатом прав в том, что он такой циник. Всё-таки каждый день имеет дело со смертью. А в такой ситуации — либо становись циником, либо сходи с ума. — А где остальное? — спросил Игорь, стараясь говорить как можно спокойнее. — Тоже здесь, — ответил патологоанатом, — только вместо лица — каша полная. Когда будете хоронить — гроб не открывайте, вообще. — А когда похоронить можно будет? — спросил Игорь. — Ну, не знаю, — патологоанатом пожал плечами. — У нас сейчас клиентов — сами видите, уже их сложивать некуда. И все — криминал. «Не "сложивать", а складывать, грамотей ты хренов, — подумал Игорь, — тоже мне образованный»... — В общем, как минимум неделя пройдёт, — закончил патологоанатом. — Вы не волнуйтесь, мы её формалином обработаем. Нам это нюхать — тоже удовольствие маленькое.
Иваныч в это время томился в коридоре. Мысли старика были отнюдь не весёлыми. Он, старый пень — живёт и не чихнёт. А Светка, которой бы ещё жить да жить — уже не живёт. То ли случайно под электричку угодила, то ли сама прыгнула. Сейчас уж не узнать. Ну и вот где справедливость?! На этот вопрос Иваныч мог бы ответить в рифму. Но его покойная жена всю жизнь проработала гинекологом — и потому Иваныч знал, что там справедливости тоже нет.
Побледневший Игорь вышел из секционной. — Ну, как? — спросил Иваныч. — А, — Игорь махнул рукой, — зрелище не для слабонервных. Располосовало Светку, как... хрен знает что, короче. Похоронить только через неделю разрешат. Пока следствие пройдёт, пока вскрытие сделают...
— Простите, вы про Свету говорите? — раздался новый голос. — Вы её видели? Мужчины обернулись. Рядом с ними стоял незнакомец — пожилой, но ещё весьма крепкий. — Видел, — ответил Игорь, — но лучше б не видел... А вы, я извиняюсь, кто ей будете? Незнакомец помолчал, затем тихо сказал: — Я Валерий Дмитриевич Максимов. Светин отец.
Да я вообще стараюсь не писать комментарии к историям, чтобы не спойлерить, а то бывает у меня иногда, что в точку попадаю. Поэтому просто жду, что покажет автор
ЦитатаМистерХаммер ()
незнакомый мужчкой голос
Я сначала подумала, что это отец Светы.
ЦитатаМистерХаммер ()
— Я Валерий Дмитриевич Максимов. Светин отец.
... а, так он всё объявился. Очень вовремя! Как умерла, так быстро примчался.
ЦитатаМистерХаммер ()
Ну и вот где справедливость?! На этот вопрос Иваныч мог бы ответить в рифму. Но его покойная жена всю жизнь проработала гинекологом — и потому Иваныч знал, что там справедливости тоже нет.
Вот как закончу плакать над сериалом, так посмеюсь, хорошая шутка.
Дочь могла бы к дяде отправить, а то переживала - переживала, и соседям оставила.
Проваливай отсюда, "братец"
Аж три штуки!
Надо это переварить.