"Сказки" - это некая интерпретация всем известных сказок, в чём-то они похожи на старые, а чем-то от них отличаются. Можно сказать, это новый взгляд на старые истории.
Сообщение отредактировал Неуверенность - Воскресенье, 21.05.2017, 14:02
Я - Лола, маленькая девочка. Я хотела сказать, миленькая. У меня есть красная накидка, в ней я хожу в лес. Там живёт моя бабушка. Ей сто лет, и она давно как умерла. В лесу я собираю цветы, там их много. Их я приношу бабушке, на могилку. Ещё я хожу в школу, до неё мне добираться несколько часов. Я всегда прихожу последняя. Меня встречает школьный сторож, он годится мне в отцы. Он открывает мне школу, и провожает меня до класса. Я плохая ученица, я многого не понимаю. Меня часто вызывают к доске. Однажды я сказала такую глупость, что весь класс смеялся. Мне тоже было смешно, но меня выпороли и поставили в угол. Но я не плакала, я никогда не плачу. Школьный сторож говорит, что другие девочки плачут, а я - нет. Он гордится мной. Он говорит, что я - сильная. Я не боюсь одной ходить в лес.
В лесу не страшно, там поют маленькие птички. Я хотела бы быть маленькой птичкой, петь песенки и срывать алые ягодки с деревьев. Я была бы самой красивой птичкой. Такой красивой, что меня поймали бы и посадили в клетку, и показывали бы всем вокруг. А потом бы я умерла от скуки. Птичкам плохо живётся в неволи. А ещё в лесу бродят злые волки. Но они не злые, как все думают. Они ручные. Их погладишь, и они уже у твоих ног. Я приручила их всех. Они провожают меня до бабушки, а потом разбегаются. Волки не любят кладбищ, они наводят на них тоску. А мне спокойно там. Там цветут маки. Я делаю из них венки, и одеваю их себе на голову. Я такая красивая в них. Жалко только, что меня никто не видит. Мне очень идёт красный цвет. А в школе не разрешают носить красное, всех это очень возбуждает.
Один раз я опоздала в школу. Пришла в неё, когда уже стемнело. Никого не было кроме сторожа. Он впустил меня в школу, чтобы мне не возвращаться обратно. Он впустил меня в свою сторожку. Там всего одна лампочка, и то мерцает. Деревянный пол, весь в краске, и облезлый. И окошечко во двор такое маленькое и узкое. Я села так осторожно на стульчик, и сижу. А он такой: "Чего сидишь?! Иди домой!". А я: "Уже поздно, не прогоняйте меня, пожалуйста. Мне так нравится здесь".
- Знаешь почему тебя никто не любит? Потому что от тебя пахнет псиной. Зачем ты ходишь в лес, твоя бабушка давно уже умерла.
- Мне скучно. Не говорите так.
- И почему они тебя не загрызли до сих пор?!
- Зачем вы сегодня такой злой. Вы совсем не такой. Вы меня любите.
- Я тебя ненавижу.
Он врёт. Меня не проведёшь. Меня мало кто любил, но если уж кто полюбил, я чувствую это на расстоянии тысячи метров. Он ходил за мной в лес, когда я была ещё совсем маленькой. Я это хорошо помню. А теперь он впускает меня в школу, когда никого нет. Сторож так не должен делать, он должен всех прогонять. А значит, я не все. Мне нравится, когда он помогает мне открывать тяжёлые двери. Он обхватывает своими руками мои руки, и открывает двери так, как будто это я делаю. У него грубые руки, шершавые. У меня царапины на руках остаются после его прикосновений. Он смеётся, говорит, какая я нежная, потаскала бы брёвна, и у самой бы такие руки стали. Я в ответ лишь улыбаюсь. А он говорит, что у меня глупая улыбка. Я улыбаюсь ещё глупее.
- Вино будешь?
- Буду, если вы меня поцелуете.
- Сдурела что ли?!
- Нет.
- Иди спать, я тебе постелил в коридоре.
В коридоре холодно. Меня всегда туда выставляют, когда наказывают. Не люблю коридоры, они всегда куда-то уводят. Я бы лучше бы легла здесь на полу. Здесь тепло, и потрескивает огонь в печи. Это так убаюкивает. У бабушки я всегда засыпала у камина. Она накрывала меня пледом, и пела мне колыбельные. В них говорилось, что однажды за маленькой девочкой придёт мужчина и заберёт у неё сердце, и что маленьким девочкам нужно быть особо осторожными, чтобы этого не случилось, ведь у них всего одно сердце, и им без него не прожить. Бабушка говорила, что мужчины всегда так делают. Приходят, гладят тебя по головке, трогают тебя своими сильными руками. Так, что ты робеешь, и отдаёшь им всё, что угодно, даже своё маленькое нераспустившееся сердце. А они так радуются, что взяли у тебя всё, что было можно, и уходят. Даже не попрощавщись. А ты сидишь у окна и плачешь, и ждёшь, когда он ещё придёт и приласкает тебя. Ты ведь такая слабая становишься без сердца. Без сердца ты глупая и доверчивая. Без него ты ничто.
- Можно я останусь здесь.
- Как хочешь.
- Можно я лягу в вашу постель.
- Ложись.
- Почему вы опять добрый? Лолу любит сторож? Лола любит сторожа.
- Не любит.
- Ложитесь ко мне. Я разденусь.
Бабушка была права. А я такая неосторожная. Как же сейчас, наверное, хорошо в лесу. Мне бы сейчас быть на могилке у бабушке, а не в постели у школьного сторожа. У него тёплые руки. Он обратно одевает на меня то, что я сняла. Сначала чулки, они рвутся у него в руках. Потом сорочку, он отворачивает меня от себя, чтобы не смотреть мне в глаза. Платье, оно мне жмёт в груди. Он не может застегнуть его, и оставляет так. Я целую его грубые руки, смотрю ему в глаза. Мои губы трескаются, идёт кровь. Я снова снимаю с себя платье, мне душно в нём. Школьный сторож сжигает его в печи, оно горит красным пламенем. Я смотрю на огонь, а школьный сторож целует меня. Он очень нежен, от неожиданности я прикусываю свой язык.
- Всё, уходи.
- Вы сожгли моё платье, никуда я не пойду. Не прогоняйте меня ещё чуть-чуть. Я буду хорошей девочкой.
- Я сказал, уходи.
- Хотите, мы сделаем это. Я никому ничего не скажу. Честное слово.
Я - Эльза, зачатая зимой и рождённая зимой. У меня ледяные руки, кто касается их, сразу же замерзает. У меня всё холодное, кроме сердца, но оно такое маленькое, что не может растопить меня. Я не люблю весну, мне напророчили, что я умру весной. Мне напророчили, что весной родится юноша, который растопит моё сердце, и этот огонь перейдёт на меня и я сгорю заживо. Я смеялась в лицо тем, кто мне это говорил, я не верила в это. Я так долго ничего не чувствовала, что всё это казалось мне невозможным. Ни один юноша не мог растопить моё сердце. Им становилось не по себе от моей холодности, и они не приближались ко мне ближе, чем на расстоянии тысячи метров. Всё, что было ближе ко мне, умирало.
Я любила зелёных бабочек, они были так не похожи на меня. Они были такими весенними, тёплыми, весёлыми. Мне так нравилось, как они порхали над землей, как их любили цветы. Сколько раз они погибали от моих рук, а мне всего лишь хотелось их приласкать. Мне часто говорили, что я злая, и поэтому у меня такое холодное сердце. А мне так хотелось вырвать его у себя из груди и показать им, что оно такое же, как и у них, живое и непослушное. Мне нравились земные песни, мне нравилось, как девушки плели венки и одевали их на своих возлюбленных. Хотела бы и я полюбить кого-то, и чтобы этот кто-то полюбил меня. Я бы всё отдала за это.
Я сидела на берегу и плела венки. Они увядали и засыхали в моих руках. Печальное подобие цветов. Я пускала их вниз по течению, а они, не доплывая до середины реки, тонули. Я плакала, но снова плела. Мне так хотелось, чтобы цветы в моих руках оживали, а не погибали, чтобы всё вокруг меня цвело и пело. Весна, почему ты так ко мне несправедлива? Почему ты не любишь меня. Ты же знаешь, что у меня доброе сердце. Ты не веришь мне, глупому созданию зимы. Не веришь, ты всегда говорила, что зима ворует у тебя дни, что раньше всё время была весна. Не верь, я никогда не смогу полюбить.
- Почему ты плачешь? - спрашивает юноша, который сидит рядом со мной на берегу. Так странно, что он не замерзает рядом со мной. У него белые волосы, и цветы в его руках оживают. Я смотрю на него, и понимаю, что вижу его в первый раз, что он появился из ниоткуда, что он чудо, которое должно было со мной произойти. Что он тот, о ком мне пророчили.
- Я убиваю цветы. Ты видишь, какие они мёртвые.
- Ты просто не так на них смотришь. Они живые, посмотри.
- Это ты их оживил, я же их убиваю.
- Неправда. Ты не можешь их убивать, ты сама жизнь.
- Неправда.
У меня пылают щёки. Я чувствую, как сердце внутри меня растёт. Я держу в руках сухую ветку, и она начинает расцветать. Я смотрю на неё, и не верю. Сидящий со мной забирает её из моих рук, и мои холодные руки касаются его горячих рук. Всё перемешивается, и становится тёплым. Что-то странное происходит со мной. Кажется, я таю.
- Кто тебе сказал, что ты снегурочка? Посмотри, как тебя любит солнце.
- Я никогда не была такой тёплой.
- Была, просто с тобой не было человека, который мог бы тебе это показать.
Я - Фрида, девушка-рыба. Я живу в цирке, и на меня ходят поглазеть. Мои лёгкие привыкли к воде и холоду. Мои глаза закрыты, но я всё вижу. Аквариум, в котором я живу, полон тиной и всякой пакостью, которую мне бросают. Я не люблю тех, кто на меня смотрит, они мне отвратительны. Я хотела бы выбраться отсюда, и уплыть в океан. Там живёт мой отец, Нептун. Он никому бы не позволил надо мной смеяться. Девушка-змея говорит, что я врунья, и никакая я не русалка, и хвост у меня ненастоящий. Пусть говорит всё, что угодно, ей всё равно никто не верит.
Каждую ночь мне снится океан, и мои сёстры. Они зовут меня, просят остричь мои волосы. А по утрам ко мне приходит принц. Он смотрит на меня, протягивает мне деньги за представление, и уходит. Я помню его. Когда-то я его спасла. Он высокий, красивый и статный. По сравнению с ним, я жалкая морская тварь, которую когда-то выловили рыбаки, но не убили. Принц ничего не говорит, он терпеливо стоит в очереди и ждёт, когда меня увидит. Один раз я заглянула ему в глаза, он такой спокойный. Зачем он приходит смотреть на меня, он так не похож на других. Он никогда не смеётся надо мной.
Когда я его спасла, ему было лет десять. Он не умел плавать, но он плавал, чтобы доказать другим, что он умеет это делать. Все ему поверили, все знали, какой он смелый. А когда все ушли, он стал тонуть. Он такой беспомощный был, а я его спасла. Он уже тогда был красивым. Я гладила его по щекам, целовала его солёные губы, а когда он очнулся, уплыла. Я так боялась, что он испугается, когда увидит, кто его спас. А потом меня поймали рыбаки и сдали в цирк. Я стала цирковой актрисой, марионеткой в руках жадного директора цирка. А он стал взрослым серьёзным мужчиной, у которого столько неразгаданного в глазах. Я его совсем не понимаю.
По вечерам я заплетаю косы, у меня длинные зелёные волосы. И примеряю людскую одежду, в ней я почти человек. Если платье длинное, то меня можно принять за девушку со странными волосами. Я скучаю по дому, но иногда мне хочется стать земной девушкой, ходить по земле, и не быть чудовищем для принца. Если бы я могла хоть немного надеяться на его симпатию, я была бы самым счастливым существом на земле. А он только приходит, смотрит и уходит, грустный и отстранённый. Зачем он приходит, зачем он мучает меня. Я стала ненавидеть свой хвост, я стала ненавидеть океан, я стала ненавидеть его. Жестокий, жестокий принц, зачем я спасла тебя.
- Фрида, - раздаётся в ночи, - Фрида.
- Зачем ты здесь? Представление давно окончено. Уходи, здесь не место тебе. Уходи, здесь одни уроды, ты заразишься.
- Тебе плохо здесь.
- Нет.
- Я всё думаю о тебе.
- Врёшь.
- Когда-то я умел улыбаться, а потом я увидел тебя...
- Пожалел диковинную зверушку?! Я тебе не верю. Уходи.
- Фрида.
- Я - дочь морского короля, мне противна людская жалость. Вы целый год ходили и смотрели на меня, и только сейчас вы заговорили со мной. Зачем? Зачем вы издеваетесь надо мной. Вы хотите забрать меня к себе в замок, чтобы я была единственной вашей игрушкой, и только вы могли владеть мною. Никогда этого не будет!
- Я хотел отпустить тебя в океан, как бы мне не хотелось тебя не отпускать.
Как бы я хотела быть его единственной игрушкой, как бы я хотела, чтобы он забрал меня к себе. Мне не нужен ни океан, ни мои сёстры. Принц, добрый принц, не слушай меня. Не отпускай меня в океан. Я найду колдунью, она превратит мой хвост в прелестные ножки. Я буду твоей невестой. А когда ты меня разлюбишь, я превращусь в морскую пену. Но ведь этого не будет, ты всегда будешь меня любить.
Я - Аврора. Я жду, когда меня разбудят. Это будет великий день, я его запомню навсегда. В этот день придёт он. Я его знаю. Когда я была маленькой, он пел мне колыбельные. Он стоял у изголовья моей кровати, и гладил меня по голове. А когда я просыпалась, он исчезал. Он выпрыгивал в окно. Он такой неловкий, я слышала, как он приземлялся. Мне всегда становилось от этого смешно. Только он мог так меня рассмешить. А потом я заболела, и всё время спала. Всё время. Я не помню, что происходило вокруг меня. Я была не здесь. Там, в мире снов всё по-другому. Там снег зелёного цвета. И там нет его. Нет, он иногда приходил меня проведать. Он спрашивал у стражника снов: "Аврора всё ещё там?". А стражник спрашивал у него: "какая Аврора, там много Аврор". А он говорил: "моя Аврора", и стражник понимающе улыбался, мол твоя Аврора всё ещё там. Даже в мире снов я спала, и ты не мог толком поговорить со мной. Ты наблюдал за мной издалека. А я видела сны в мире снов. Они были очень живые и яркие, они хотели забрать меня с собой, хотели, чтобы я заблудилась и осталась в них навсегда. А я всегда помнила о тебе, и никогда в них не терялась. Я переходила из одного сна в другой, я столько где успела побывать, что я, наверное, была везде, где можно. Но я не запоминала ничего надолго, все эти сны так быстро улетучивались, так быстро сменяли один другого. Так быстро, наверное, вращается карусель. Я никогда на ней не была.
Ещё до болезни, я помню один замечательный день, он был какой-то особенный, не такой, как все другие. Это был день моего рождения. Не обычный день. Мне исполнялось шестнадцать лет, я была несмышленным подростком, но очень серьёзным, так что всем казалось, что я очень умная. Но это было не так. В моей голове творился такой беспорядок, я всё время витала где-то. В то время я уже была влюблена в тебя. Ты тоже был шестнадцатилетним подростком, смешным и глупым. Ты специально превратился из ангела в подростка, чтобы быть ближе ко мне. Мы часто качались на одной качели. Сначала ты раскачивал меня, а потом запрыгивал на раскаченную качель, и раскачивал её ещё больше. В тот день ты признался мне в любви. Ты ничего не сказал, просто взял мою руку в свою, и долго держал, пока она совсем не стала горячей. Я всё сразу поняла, я и раньше об этом знала. Ты ведь с самого начала был со мной, и даже раньше, ещё до моего рождения.
Ты пытался разбудить меня, но ничего не получалось. Ты и сам был в мире снов. Ты пробрался туда, чтобы спасти меня, и сам потерялся. Иногда ты даже злился на меня, потому что я всё-никак не могла проснуться, и даже не пыталась это делать. Я была растерянна. А ты хотел, чтобы я первой сделала шаги тебе навстречу, чтобы я сама захотела проснуться и проснулась без твоей помощи, чтобы я была смелой и преданной. А всё спала и не понимала этого.
- Чтобы увидеть рассвет нужно проснуться.
- Когда-нибудь я проснусь.
- Ты сама должна выбрать день.
- Я ещё не знаю. Неужели, я смогу это сделать.
- Подумай, для чего тебе это нужно.
- Ни для чего, просто так. Чтобы увидеть рассвет, чтобы увидеть тебя.
- Просыпайся, Аврора.
Свет бьёт из окна. Солнечные зайчики прыгают по всей комнате. Я ещё сплю, но чувствую, что что-то не так.
Я - Лиззи, по ночам я перебираю крупу. Днём я мою полы и подметаю, а вечером - шью, и заплетаю косы моим сёстрам, у них длинные, непослушные волосы, на это уходит уйма времени. Мои сёстры ходят на балы, я им шью чудесные платья. Мои сёстры пьют шампанское и едят шоколад на балах, и приходят домой рано утром. У них раскрасневшиеся щёки, и расстёгнутые корсеты, и чулки, съехавшие вниз. Это всё от танцев, говорят мои стыдливые сёстры, это всё от шампанского, врут они. Я то знаю, кто их прижимает к стенке, я то знаю, кто портит им причёски, я то знаю, кто задирает им платья. Я то знаю, что им это нравится. Бедные, глупые овцы. Сначала он говорит, что влюблён, потом, что любит до безумия, потом врёт, что если ты ему не отдашься, он умрёт. А я бегаю к нему по ночам. Говорю ему, какой он плохой, как он сбивает с толку моих сестёр. Кусаю его, когда он пытается меня поцеловать. Оставляю ему свои башмаки, когда убегаю от него. А потом прихожу домой и перебираю крупу, и думаю, что сказать ему в следующий раз, как пристыдить его за его любвеобильный нрав.
- Зачем вы целуете моих сестёр, зачем вы им врёте, что будете целовать их ещё? - спрашиваю я его, а на небе луна.
- У твоей старшей сестры изгибы тела, как у тебя. Когда я её обнимаю, я представляю, что это ты. У твоей младшей сестры такие же глаза, как у тебя. Когда я её целую, я думаю, что это ты. Когда я целую ещё кого-то, я думаю, что это ты.
- Зачем вы всегда врёте.
У него блестят глаза, когда он врёт. Никогда не верьте блестящим вещам. Всё, что блестит, неправда и ложь. Зеркала, реки, гладь озёр. Его глаза. Его глаза, им особенно не верь. Особенно, если ты глупая молоденькая девочка. В них ты многое увидишь: свои мечты, свои грёзы, его любовь. Не верь им, жди от них только слёзы. Я поверила им однажды, а теперь он целует моих сестёр. Они говорили мне: я вижу только тебя, других для меня не существует. Они говорили мне много ещё чего, всего не упомнишь, много сладостей для сердца. Я верила.
- Почему ты больше не приходишь на балы? Я каждый вечер жду тебя.
- Вы и так не скучаете.
- Я тоскую, Лиззи, это неправда.
- Тоска - ничто по сравнению с разбитым сердцем.
- Кто разбил тебе сердце?
- Ваша ложь.
- Я лгал?!
Тётушка дала мне красивое платье. Самое красивое, какое может быть на свете. Оно блестело на солнце, и сверкало при лунном свете. В нём я светилась, меня было видно издалека. В нём я пошла в первый раз на бал. Я ступала неловко по каменным ступеням, ведущим в залы. Я спотыкалась, теряла туфли сто раз за вечер. Я была так взволнована, что забывала смотреть вперёд. Я шла вслепую, пока не натолкнулась на него. Он улыбнулся мне и взял меня за руку, чтобы я не упала. Он весь вечер не отходил от меня, шутил и развлекал меня. Говорил, что я самая красивая принцесса здесь, что он никогда не видел таких, как я. Я молча слушала его, краснея. Было душно. Мы вышли в сад. Он поил меня шампанским. Было душно. Я ему это сказала. Он отвёл меня дальше. Там росли розы, они кололи мои босые ноги. Он целовал мои окровавленные ступни. Я хотела убежать, было больше двенадцати. Я должна была быть дома. Дома меня ждали мои глупые сёстры. Они не заснут без моей колыбельной. В ту ночь никто не заснул. Я никогда не была так близко к пропасти. Я и моё новое платье лежали на земле, раскрытые и побеждённые. Его я больше ни разу не одевала, оно было красное от цветов...
- Ты же ещё придёшь, Лиззи?
- Нет.
- Так почему же ты приходишь каждый раз.
- Эти розы, они поломаны. Я чувствую вину перед ними. Когда Вы уходите, я за ними ухаживаю.
- Можно найти другое место.
- Нет. Не хочу, чтобы другие цветы знали. А розы, они молчат.
