Денег на билет у меня не было, да и билетов на поезд - тоже. Это были предпраздничные дни, и все билеты были раскуплены. Да и зачем мне они?! Всегда хотел уехать, и ничто бы мне не помешало это сделать. Попасть в пассажирский поезд без билета очень трудно. Трудно договориться с проводником, особенно, когда тебе нет и шестнадцати, хоть я и выгляжу на восемнадцать. В товарный вагон попасть легче. Туда можно проникнуть незаметно, или договориться с машинистом, если у тебя есть деньги. Но у меня их не было, поэтому я действовал скрытно, как настоящий шпион.
Я ушел из дома, когда все спали, и отправился на попутках на вокзал. В темноте я пробрался в один из вагонов и заночевал там, а утром поезд тронулся в путь. Спросонья я по-началу не понял, где я. Было странно проснуться в чём-то движущимся. Долго я сидел и думал, не сон ли это. Когда понял, что не сон, на мгновение стало страшно. Но только на мгновение! Просто всё, что было раньше, осталось позади, и впереди тебя ждало что-то неизвестное, и это определённо вызывало тревогу.
Всё сразу стало каким-то нереальным. Это как проснуться в другом человеке, или проснуться и понять, что ты совсем другой. На минуту возникла мысль, а всё ли я правильно делаю, и что я, вообще, делаю и зачем. Но потом это прошло, и я успокоился. Главное идти вперёд, не возвращаться. Я дал себе слово. Стук колёс сливался со стуком моего сердца, и я твердил про себя, что я всё делаю правильно.
Сутки я ехал в товарном поезде. Проехал примерно тысячу километров, оставались какие-то триста. За ночь я немного подпростыл, но это ничего. Неприятно, конечно, но ничего. Как-то я не додумался взять одежду по-теплее, не думал, что ночью будет так холодно. Но самое неприятное это то, что поезд остановился. Это была какая-то тридцатиминутная остановка, лучше бы её совсем не было. Я вышел из вагона, чтобы немного растрястись и согреться. Я не отходил далеко от него, прямо у него и гулял. Погода была неплохая, я никогда не обращал на неё внимание. Я ещё задолго до всего этого почувствовал неладное, мне сразу не понравилось место остановки. Хотя на самом деле ничего страшного не произошло, просто я оказался слабее. Группе подростков, оказавшейся на железнодорожной ветке, просто не в жизнь, а в насмерть захотелось быть кого-то сильнее.
Они глупо бродили по путям, пили пиво, смеялись. Скорее всего, они даже ничего не замышляли, пока не увидели меня. Я сам виноват, не нужно было с ними спорить и дерзить им. Они подошли, стали расспрашивать меня, что я тут делаю. Я молчал и со злостью смотрел на них. Не люблю, когда надо мной смеются. Я, вообще, не люблю, когда смеются просто так, глупо и жестоко, просто из-за того, что какой-то, возомнивший себя вожаком, парень смеётся над кем-то. Поэтому у меня в школе не было друзей. Я всегда был одиночкой. Такое они не прощают.
Они хотели что-нибудь выкрасть из вагона, в котором я ехал. Им не важно было, что именно, им нравился сам процесс. Но я не подпускал их к вагону. Хоть я и ехал зайцем, но допустить воровство я не мог. Они толкали меня, улюлюкали, разбили бутылку пива, и стали угрожать ею. Я не очень помню всё происходящее. Когда я злюсь, я теряю ощущение реальности. Наверное, я просто отключаюсь.
Я не подпустил их к вагону, это точно. Но потом им это стало неважно. Им стало важно наказать меня. В итоге, они, наверное, меня избили. Я не очень силён в драках, я теряюсь. Теряю равновесие. В итоге, я очнулся недалеко от железнодорожных путей. С порезанной рукой и без рюкзака. Моего товарного поезда уже не было. Он ушёл без меня. Предатель.
Я остался ни с чем. В рюкзаке было всё моё имущество: складной нож, сменные кроссовки и ветровка с едой. Скорее всего, нужно было ждать следующий товарный поезд. Но когда он придёт, я не знал, а ждать мне не хотелось. У меня был потрёпанный вид. Если бы я попался, меня бы сразу сдали в милицию. Я не знал, что делать. Я сидел на рельсах, закрыв глаза. Было темно и очень тихо. Я устал.
Я сидел так несколько минут, пока не услышал чьи-то всхлипывания, где-то по-близости. Там за будкой кто-то прятался и плакал. Я пошёл посмотреть, кто это. По всхлипываниям можно было понять, что это девочка. Было темно, и я подошёл по-ближе. Да, это действительно оказалась девчонка. Я сумел разглядеть её в темноте. Это была моя соседка, Аня. Что она тут делала, было совершенно непонятно.
- Аня, - окликнул я её, - Ты что?
Аня посмотрела на меня, перестала плакать и бросилась ко мне.
- Я думала, тебя убили, - задыхалась она. Я был поражён.
- Что ты тут делаешь? - спросил я её, желая скорее со всем этим закончить.
- Я пошла за тобой. Я видела, как ты уходил, через дверной глазок. Помнишь, ты говорил, что когда-нибудь убежишь из дома. Я сразу поняла, что это ты и собрался делать. Что у тебя с рукой? - Аня осторожно потрогала мою порезанную руку, и заплакала снова, - Я ничего не могу сделать. Давай вернёмся домой.
Для меня было потрясением увидеть здесь Аню. Я не понимал, зачем она здесь. Мне хотелось, чтобы её здесь не было. Но бросить я её не мог, да и идти дальше, пока она со мной, тоже.
- Ты сможешь добраться до дома одна? - это был глупый вопрос. Аня молчала. В темноте было трудно понять, о чём она думает. Но по крайней мере, она больше не ревела.
- Я не собираюсь здесь с тобой оставаться. Я пойду дальше, - это было жестоко. Наверное, Аня обиделась. Но я начинал злиться на неё. Она портила мне все планы. Хотя она, конечно, была ни в чём ни виновата. Я сам был дурак.
Аня молчала, и её молчание начинало тяготить. Ещё чуть-чуть и я бы сорвался, и наорал бы на неё.
- Что ты собираешься делать? - спросил я Аню. Глупо было ожидать ответа. Это не тот вопрос, на который она могла бы ответить, - Зачем ты пошла за мной?
- Я испугалась, что с тобой что-нибудь случится, и я больше никогда тебя не увижу, - на это мне нечего было сказать. Я сам стал молчать. Надо было что-то придумать. Я не мог её оставить здесь одну, но и с собой брать я её не хотел. Она была бы мне помехой.
Ночь, проведённая в железнодорожной будке, была бессонной. На улице хоть и было тепло, но я всё равно не мог заснуть. Аня от всего пережитого быстро заснула, а я сидел и всё ждал, вдруг появится поезд, и я уеду на нём один. Если бы он пришёл этой ночью, я, наверное, так бы и сделал, оставил её здесь одну. Меньше всего мне хотелось с ней возиться. Она так крепко спала, она ничего бы не заметила, ни поезда, ни моего ухода. Но поезд так и не пришёл. А утром всё кажется другим.
Я решил для себя, что я доеду с ней до города, а там ей легче будет вернуться домой на пассажирском или, вообще, созвониться с родителями, чтобы они её забрали. Когда я это решил, Аня ещё спала. Мне хотелось в туалет, и я пошёл его искать, где-то здесь должен был быть туалет. Можно было, конечно, справить нужду и здесь, рядом с будкой, но это была открытая местность, и пусть тут никого не было, я всё равно не мог это сделать, вдруг появится поезд или ещё кто-нибудь. Короче, я бродил минут где-то пятнадцать в поисках туалета, а когда вернулся, проснувшаяся Аня уже собиралась прыгать на рельсы, я еле успел схватить её за руку.
- Ты что?! - заорал я на неё.
- Я..., - Аня пыталась что-то сказать, но, наверное, она сильно испугалась, и так не смогла ничего сказать. Я тоже испугался, и не стал её больше ни о чём расспрашивать. До меня стало доходить, что она не в своём уме. Мне было её жалко. Она потом отошла немного, пыталась объяснить свой поступок. Я не хотел ничего знать.
- Я проснулась, а тебя нет. Я думала, ты уехал. Я испугалась.
- А что бы было со мной, если бы я пришёл чуть позже. Что бы было со мной, если бы пришёл поезд? Ты думала об этом?! Да даже, если бы я и уехал один, а потом узнал, что мою соседку Аню переехал поезд. Что бы со мной было? - я знал, что всё это бесполезно, но я не мог остановиться.
Я всё упрекал её и упрекал. Мне даже стало это нравиться. А потом пришёл поезд, я подскочил с места, побежал к нему, запрыгнул в вагон. Аня растерянно стояла у проходящего поезда, не зная, что делать, я же не взял её с собой. Поезд не собирался останавливаться, я запаниковал.
- Прыгай! Аня, прыгай! - кричал я ей. Аня не двигалась с места. Кажется, она боялась. Я выпрыгнул из вагона, чтобы помочь ей забраться в него.
- Ань, ну ты чего?! - спросил я её, когда мы уже были в вагоне, - Чего испугалась то?
Аня всё дрожала. Я приобнял её за плечи, она уткнулась мне в грудь и зарыдала. Я улыбнулся, погладил её по спине, и обнял её сильнее.
Мы ехали не больше шести часов. Пол-дороги я проспал, ужасно устал. Аня, пока я спал, перевязала мне руку своей майкой, я это заметил уже на вокзале. Она даже умыла мне лицо, чтобы я не был таким чумазым. У неё была вода и бутерброды. Это было очень кстати, я ужасно хотел есть. Аня отдала мне все бутерброды, но я взял только один, остальные ей ещё самой пригодятся. Я ещё успею поесть, а ей предстоит долгая дорога домой. Правда, я ей ещё об этом не говорил. Сначала мне нужно было попасть к своему приятелю, у него бы я занял денег, чтобы купить Ане билет. Её родители, наверное, с ума сходят. О чём она, вообще, думала.
Мой приятель жил в общежитии, он обещал забить для меня место. Общежитие находилось недалеко от вокзала. Я приезжал сюда уже однажды, я хорошо знал дорогу.
- Куда мы идём? - спрашивала меня Аня. Я молча шёл дальше. Я шёл быстро, Ане приходилось бежать, чтобы не отстать от меня. Я видел, что она устала, но я не сбавлял шаг. Когда мы дошли до общежития, я взял её за руку и подвёл к скамейке.
- Послушай, Аня. Я сейчас зайду к своему другу за деньгами. Ты посиди пока тут. Когда я вернусь, мы пойдём на вокзал и купим тебе билет домой. Ты спокойно себе уедешь обратно, а я останусь здесь. Ты меня поняла? - Аня молчала. Я думал, что она это специально. Я совершенно не мог понять, что творилось у неё в голове.
- Я сюда не развлекаться приехал. Тебе здесь не место. Будет правильно, если ты уедешь, - добавил я и направился к общежитию. У входа я обернулся посмотреть на месте ли Аня. Аня сидела на скамейке, как я её и посадил. Я тяжело вздохнул и вошёл в здание.
На втором этаже, где раньше проживал мой друг, не было тридцать третьей комнаты. Странно, я не мог ошибиться с номером, я хорошо его запомнил. Тридцать три - число, которое легко запоминается. Тогда я подумал, что перепутал этажи, со мной такое иногда было. Я обошёл все этажи, но на последнем последним номером оказался "тридцать один". Оставалось думать, что я перепутал общежитие. Или всё-таки номер. Я был твёрдо уверен, что это то самое общежитие. На втором этаже одно окно, выходящее во двор, было разбито и заклеено синем скотчем, как и тогда, когда я сюда приезжал в первый раз, два года назад.
Я не хотел уходить ни с чем. Я постучался в первую комнату на втором этаже, чтобы что-нибудь выяснить о своём друге. Мне открыл паренёк в тельняшке. Он был спросонья и по-началу всё никак не мог понять, что мне от него нужно. Потом до него дошло, и он рассказал, что, мол, да, проживал здесь раньше один Пётр, но потом что-то произошло и он съехал. Его то ли уволили с работы, то ли посадили в тюрьму. Паренёк говорил, что точно не помнит, что произошло, но знает, наверняка, что это была какая-то мутная история, которую все постарались как можно скорее забыть.
Я не мог в это поверить, скорее я ошибся общежитием. Это всё было так странно, что у меня кружилась голова. Я сел на ступеньки второго этажа, мне было дурно. Голод и усталость давали о себе знать. Но больше всего мне хотелось плакать, ком в горле стоял такой, что я мог взреветь на всё общежитие, но мне было стыдно это делать, и я давился своими слезами.
Пётр обманул меня. Он был мне, как брат. Он обещал, что мы всё будем делать вместе. Откроем своё дело. Он поможет мне устроиться здесь, достанет мне прописку и новый паспорт, где мне будет восемнадцать лет.
Я, кажется, заснул на лестничной площадке общежития. Какой дурной сон, подумал я, но потом вспомнил, что это не сон. Мне хотелось домой, но не хотелось никуда идти. Если бы не Аня, я, наверное, так бы и остался здесь, пока меня не выгнали бы. Как люди переживают все испытания, я бы и половины не вынес. Может это потому, что я ещё ребёнок; почему-то я об этом очень часто забываю.
Я выходил из общежития, и в моей голове было пусто. Как будто меня не было раньше, и всего того, что было раньше, не было. Ани тоже не было. Та скамейка, на которой я её оставил, была пуста. Я даже начал сомневаться, а была ли Аня. Я сел на край той самой скамейке и сидел так, пока не стемнело. Потом во мне стало что-то оживать, я по-настоящему хватился, что Ани нет. Куда она делась? Если она и куда-то уходила, то она так и не пришла обратно. Одна-одинёшенька в незнакомом городе, и я тут один, сижу. Может быть она ещё придёт, не могла же она меня бросить.
- Вы не видели здесь девочку, лет тринадцати, с жёлтым рюкзаком? - спрашивал я всех на утро. Все говорили, что нет.
После пропажи Ани, погода как-то резко испортилась. Мне бы сейчас пригодилась моя потерянная ветровка. Ветер дул очень пронизывающий, наверное, с севера. Сидеть на месте было холодно, и я пошёл. Куда, я не знал, я был очень подавлен и зол.
Что нужно делать, когда заходишь в тупик? Когда возвращаться назад нет смысла, но и идти вперёд - непонятно зачем. У меня были свои планы на жизнь, на этот город. Я хотел стать самостоятельным и свободным, хотел сам решать, что мне делать и как поступать. Хотел, чтобы всё зависело от меня, а не от других. Странно, но судьба предоставила мне такой шанс. Вот он, чистый лист, все дороги твои: делай, что хочешь, иди, куда хочешь. Нет ни Петра, ни Анны, ни кого, кто мог бы мне помешать делать свой выбор. Но всё это меньше всего похоже на свободу, о которой я мечтал.
Я хочу, чтобы хотя бы была Анна, чтобы я снова вышел из здания общежития (наверное, чуть раньше, чем я вышел тогда), и она бы сидела на скамейке, и ждала меня, и, как маленький ребёнок, преданно смотрела мне в глаза, и всё спрашивала: "Куда мы идём?". И я, как взрослый, никогда бы не отвечал на её вопросы. Я бы посадил её на поезд, и был бы спокоен хотя бы за неё. Я может быть бы сам уехал с ней, чтобы знать наверняка, что она нормально доедет.
А сейчас, я ни за кого не уверен. Такое ощущение, что этот город всех нас поглотил, и меня, и Анну, и Петра, которого как будто бы и не существовало никогда. Мне теперь казалось, что я его не очень то и хорошо и помню, ведь в последний раз я его видел два года назад. Он стал стираться из памяти. Мне было странно от того, что я надеялся на него.
Я шёл куда-то, подальше от вокзала и общежития, куда-то вглубь. Я уже не пытался никого найти. Я шёл, а вокруг мелькали дома, люди, но я всего этого не запоминал, даже не разглядывал ничего. Мне было уже всё равно. Я вступил на мост: там гудели машины. Было очень насыщенное движение, я отошёл к краю. Я шёл, держась за поручни, медленно и обречённо. Я не смотрел вперёд.
Что-то мелькнуло за мостом, какое-то яркое пятно. Я посмотрел вниз, и увидел что-то жёлтое в воде. Я сначала не понял, почему это что-то так меня привлекло. Но потом до меня дошло, что это что-то могло быть рюкзаком Анны, или самой Анной, утонувшей в реке. Она же тогда хотела броситься под поезд. Она бы, наверняка, это сделала, если бы я не пришёл.
Я не хотел в это верить. Я побежал. Я хотел как можно скорее пройти этот чёртов мост, чтобы больше никогда не видеть, что под ним. В конце моста были ступеньки, ведущие к реке. Я мог бы проверить, действительно ли это рюкзак Анны, но я боялся узнавать что-то. Что бы со мной было, если бы это оказалось правдой. Я выбрал ничего не знать. Это был мой самостоятельный выбор, и я не был счастлив от этого. Мне хотелось не приезжать сюда.
Подъезд был другим. Сменили входную дверь, я с трудом её открыл, она была ужасно тяжёлой и скрипучей, такая каменная плита вместо нормальной двери. Я кое-как зашёл внутрь. Мне нужно было проведать одного человека, я давно у неё не был. Она жила на тридцать третьем этаже, в квартире под номером "два". Я всё поднимался, поднимался вверх по лестницам и ступенькам, но всё никак не мог найти квартиру с этим номером. Мелькали разные номера, от единицы до тысячи, но двойки среди них не было. Были только серые облезлые стены и другие чужие цифры. У меня уже кружилась голова от всего этого, и меня тошнило. Я зашёл в тупик. Все этажи кончились, я не знал, на каком я. Но дальше некуда было идти. Передо мной была только одна дверь, ярко-жёлтого цвета, без номера и звонка. Я постучался в неё, мне открыла незнакомая женщина.
- Аня дома? - спросил я.
- Аня умерла, - ответили мне.
- Молодой человек, с вами всё в порядке?
- Что?
- Вы тут уже полчаса стонете. Это всё-таки парк, культурное место. Тут дети ходят.
- Что?
- Я говорю, шли бы вы домой, - женщина с жёлтым платком на плечах, раздражённо махнула на меня рукой. Я спал на скамейке. Я...
Я потерял сознание на улице. Не знаю, сколько я был часов в таком состоянии, но очнулся я только второго числа следующего месяца, а уходил из дома я двадцать пятого. Не могу сосчитать. Очнулся я в лечебнице для бездомных. Она называлась как-то иначе. Какое-то психоневрологическое отделение чего-то там... Меня определили в палату к потерявшим память, потому что я ничего не рассказывал о себе, и на все вопросы отвечал: "не знаю". Я плохо помню все эти допросы, но мой сосед по палате говорит, что я - тяжёлый случай. Он говорит, что потребуются годы, чтобы установить мою личность, а сам он симулянт, который притворяется, чтобы не работать. Я не говорю ему, что всё помню, не хочу его разочаровывать, да и мне так проще.
Здесь неплохо кормят. Гречневая каша с тушёнкой, гороховый суп и компот с косточками. Всё это очень кстати. Мне нужно набираться сил, я очень ослаб за последнее время. Аня иногда мне снится. Она улыбается и не подпускает меня к себе. Мне дают снотворное, чтобы я лучше спал, но я его выплёвываю и прячу под подушку. Хотя, может быть, лучше бы я его пил, крепче бы спал и не видел снов. Спал бы всё время и ни о чём не думал.
Мой сосед по палате говорит, что эти таблетки - убийцы мозга, он их тоже выплёвывает. А ещё он говорит, что их иногда подмешивают в еду от "самых хитрых". Так что, я не знаю точно, принимаю я их или нет. Иногда у меня кружится голова и звенит в ушах. А так, вроде бы, ничего больше не изменилось.
Сегодня меня попросили выбрать себе имя. Я не знаю, какое имя себе выбрать. Я так им и сказал. А они спросили меня, как бы я назвал своего сына. Я сказал им, что у меня была бы дочь. Они дали мне ещё время подумать. И я сказал им: "Пётр. Я выбираю имя Пётр". Как этот город и мой друг.
У меня новый паспорт и прописка на полгода. В больнице меня больше не хотят держать. Они дают мне направление в общежитие, в котором я буду жить некоторое время, и работать дворником. Они будут платить мне пособие.
Они отводят меня в общежитие. Это то же самое общежитие. Мой номер "двадцать два", этаж третий. Там я буду жить не один, у меня будет сосед. Они говорят, что это хороший, порядочный, работящий парень; он поможет мне освоиться.
Этим парнем оказывается Пётр.
Всё-таки я всё перепутал тогда, и этаж, и комнату. Ужасно.
Я должен делать вид, что я его не знаю. Его предупредили, что я потерял память. Но он же может всё обо мне рассказать. Он же меня знает. Но он не рассказывает; он догадывается, что я притворяюсь. Он постоянно сбивается на моё старое имя, но всегда поправляет себя, и называет меня тёзкой.
Он изменился за два года. Я его не узнаю. Мне легко притворяться.
Пётр всё время пропадает на работе, а вечерами уходит; я не знаю, куда. Он пытался меня разговорить, но всё бесполезно, я не выдаю себя. Я часто думаю, что будет дальше и какой в этом смысл. Днём ещё ничего: я очень долго и тщательно подметаю двор, это меня отвлекает от разных мыслей. Но когда наступает вечер, я схожу с ума. Иногда мне хочется во всём признаться Петру, но я боюсь. Если я всё расскажу, я потеряю своё укрытие, будет ещё страшнее. Но с другой стороны, мне это необходимо. Но как сказать? Я не знаю. Я не очень ему доверяю.
Почему так получилось? Почему нашёлся Пётр? Может и Анна не умирала. Может я и вправду потерял память. Может я кто-то другой.
Скоро наступит осень, будет раньше темнеть, я буду собирать разноцветные листья и сжигать их. Река под мостом покроется льдом, птицы улетят на юг. Нужно будет теплее одеваться. А у кого-то никогда больше этого не будет. Кто-то больше никогда не простынет, гуляя по лужам.
Может быть, это всё неправда? Ничего и не было. Я всё выдумал. Просто я очень долго лежал в тридцать третьем психоневрологическом отделении второй больницы.
Сегодня у Петра выходной: он спит до двенадцати, и ест в пижаме. Я сижу за столом, и пью чай. У нас редко получается так посидеть, вдвоём. Создаётся нелепая пауза, которую кто-то должен прервать. Молчать целый день как-то глупо. Я чувствую, что Петру, как и мне, неловко. Но он, несмотря на все свои неудачные прошлые попытки завязать со мной беседу, начинает первым.
- Э-э, Пётр... Так странно, что ты выбрал именно это имя... Да ну, неважно... Я хотел сходить сегодня в кино. Может ты сходишь со мной, а то одному скучно. Да и ты развеешься. А то ты в последнее время какой-то смурной. Всё последнее время... Я понимаю, у тебя драма, ты потерял память, но кино, на самом деле, очень хорошее.
- Хорошо, - односложно отвечаю я. Мне неохота никуда идти.
Вечером мы выходим. Пётр одалживает мне свой костюм: в нём я чувствую себя странно. Если бы будем переходить тот мост, я свихнусь, это ведь как пройти по могиле... Я специально медлю. Медленно спускаюсь по лестнице. Пётр что-то забывает и возвращается в общежитие. Я остаюсь ждать его на скамейке. Меня пробирает озноб, я снимаю с себя пиджак Петра и направляюсь в сторону вокзала. Я не хочу проходить через тот мост. Я не хочу больше оставаться здесь. Я возвращаюсь.
Я должен всё рассказать родителям Анны. И пусть меня накажут. Они должны знать, что с ней. Это ужасная правда, но они должны её знать. Как я буду жить с этим дальше, я не знаю. Наверное, я устроюсь на работу, и всю свою зарплату буду отдавать им. Я знаю, это ничего не изменит, но так я смогу хоть на немного загладить свою вину перед ними. Я стану им опорой, и буду всю жизнь им помогать, даже если они меня возненавидят. Я больше не буду никогда лгать, и буду более внимателен к людям, которые от меня зависят. Я даю себе слово.
Поезд, везущий меня домой, едет очень быстро. Я бы хотел, чтобы он ехал помедленнее. А ещё я хочу, чтобы он не доехал, встал где-нибудь на пол-дороге, и никуда больше не поехал. Тогда бы я пошёл пешком. Я бы так измотался и устал, что мне не было бы страшно.
Я стараюсь не думать о том, что я буду говорить. Возможно, я ничего не смогу сказать. Я до сих пор не могу произносить это вслух. Как? Но вот же, ещё несколько недель назад, я вёл её за руку, ехал с ней в одном вагоне, обнимал её, чтобы согреться. Я ещё чувствую её тепло.., она так крепко сжимала мою руку. И всё спрашивала: "Куда мы идём?". Куда мы идём. Куда мы идём. Если бы я знал, куда, то я бы никуда не пошёл.
Если бы то, если бы это... Я еду на поезде. Я приеду другим. Приду домой уставший и убитый. Меня будут расспрашивать, тормошить, а я буду молчать и смотреть в одну точку. Когда все привыкнут, что я вернулся, и успокоятся, я выйду на лестничную площадку и постучу в её дверь. Мне откроет женщина. Она всё поймёт и ничего не спросит. А я только скажу: "Где Аня", а она мне ответит: "Там", и закроет дверь. А я спущусь во двор, и уйду в неизвестном направлении. Куда-нибудь очень далеко.
Мне очень больно. Поезд подъезжает к моему городу. Пересиливая желание проехать дальше, выпрыгиваю из вагона, неудачно, подворачиваю ногу. Иду домой, хромая. Обещаю себе, что сразу же зайду к Ане, не заходя домой. Подхожу к своему дому, он кажется таким маленьким и нереальным, словно из другой жизни. Так, наверное, возвращаются с войны. Я не знаю.
Я поднимаюсь на свой этаж так долго, как будто я живу на сто пятьдесятом, и каждый пролёт по пять метров. В голове всё ещё стучат колеса поезда, и что-то ещё. Я не помню, как я оказываюсь у её двери. Я несмело стучусь в надежде, что меня не услышат, и не откроют.
- Тебе кого, мальчик? - знакомая женщина, открывшая мне дверь.
